— Погоди, Очкарик,— сказал, поднимаясь, Костя.— Мы, Николай Павлович, не позволим спилить липу. Для Владислава Константиновича, вот для его деда, она...— Костя не сразу нашел нужное слово,— ...источник жизни. А для всех нас? Вы посмотрите на нее! — И все посмотрели на красавицу липу, которая доверчиво шумела над людьми своей листвой.— Чтобы выросло такое дерево... Этой липе, может быть, сто лет! Мы никого не подпустим к ней!— И Костя опять сел на газету.
— Мы здесь будем сидеть день и ночь! — сказала Лена.— Но к липе никто не подойдет.
— Так...— задумчиво произнес Николай Павлович.— Теперь ваше слово, товарищ Мамонтов.
— Я не понимаю,— раздраженно заговорил Василий Васильевич.— Уже разъяснил вам...
— Вы и им разъясните.— Участковый милиционер кивнул на подростков.
— Не понимаю! Просто отказываюсь вас понимать, товарищ Воробьев! Все документы я вам показал.— Он потряс бумажками, зажатыми в кулак.— Это чертово дерево мешает машинам с продуктами подъезжать к магазину. Теперь новая техника— фургоны, им совершенно невозможно развернуться. У меня постоянные конфликты с водителями. Дерево... С него какой прок? Хочешь на природу любоваться, езжай в парк культуры и отдыха... Небось вся эта шпана...
— Вы поосторожней в выражениях,— перебил участковый.
— Небось все они каждый день есть хотят! Ко мне в магазин за колбаской и маслицем бегают. И я как директор...
— Одну минуту, Василий Васильевич,— опять перебил Николай Павлович.— Ваша позиция ясна.
— У товарища Мамонтова,— сказал Эдик,— начисто отсутствует экологическое мышление.
— Вот, пожалуйста,— сказал Василий Васильевич.— Еще и оскорбления.
А участковый Воробьев подошел к детине с пилой:
— И у вас не дрогнет рука спилить эту красавицу?
— Я на работе,— сказал детина,— мне за это деньги платят.— Он усмехнулся: — «Рука не дрогнет...» И не такие дерева валили.
В толпе наблюдателей послышались негодующие возгласы.
Участковый Воробьев потер рукой лоб, опять повернулся к директору магазина:
— Значит, вам эта липа мешает подвозить продукты?.. А вы что-нибудь знаете о ней?
— О ком? — спросил Мамонтов,
— Об этой липе.
— А почему я о ней должен что-то знать?
— Наша липа,— Николай Павлович говорил уже всем,— стояла здесь, когда и этих недавних домов не было и довоенных. Вон,— Воробьев махнул в сторону рукой,— первый корпус в тридцатых годах при ней строился. Липа до революции тут росла, да будет вам известно, Василий Васильевич! И когда во время октябрьских боев здесь сгорели два деревянных дома, она тоже горела. Спросите у стариков. Несколько лет стояла обугленная, залечивала раны и выстояла, однажды весной зазеленела. А в Отечественную?
— Верно! — взволнованно сказал старик пенсионер из толпы.— Под этой липой мы новобранцев из нашего двора на фронт провожали, а когда немец к Москве подошел — ополченцев в народное ополчение.
Тихо было под старой липой, только ветер легко шелестел листвой.
— Не знал я,— смущенно сказал директор магазина.— Да и план у меня. Опять же конфликты с шоферами.
— Да успокойтесь вы, Василий Васильевич,— сказал участковый Воробьев.— Продуктовым фургонам трудно подъезжать к магазину? Но ведь не из-за одной липы. Смотрите, вон телефонные автоматы.— Четыре кабины стояли под углом к рабочему входу в магазин.— Ведь они тоже мешают. Перенести их на пять метров...
— Кто разрешит? Тут материальные затраты. С АТС дело иметь...
— Я это устрою,— пообещал Николай Павлович.— Дайте неделю срока.
— Точно? — с недоверием спросил директор магазина.
— Слово даю.
— Ура-а! — закричали ребята, вскакивая со своих мест под старой липой.— Ура-а-а!
И некоторые из них пустились в дикий пляс вокруг дерева.
Костя победно посмотрел в сторону Мухи. Но ни Мухи, ни его сопровождающих не было.
Очкарик подбежал к окнам дома и закричал звонко:
— Дед! Все в порядке! Мы победили! Липа будет расти!
А по щекам Лены ползли слезы.
— Лена, ты что? — прошептал Костя.
— Он бы тоже мог с нами! — Она не скрывала отчаяние и тоску.
— Кто?
— Кто, кто...— И в глазах Лены Костя увидел вспышку внезапной ненависти к себе.— Мушка! Вот кто...
