— Мне нравится эта идея, — вдруг согласился тот. Остановился почти под фонарем, повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Целуй.
Чарген пару секунд в растерянности смотрела на Шешеля, пытаясь угадать, какой именно он ждет реакции. То есть как, с его точки зрения, должна отреагировать на подобное предложение Цветана Ралевич, в девичестве Лилич. Смутиться? Чмокнуть в щеку? Так она вроде бы не давала повода посчитать себя робкой или застенчивой… Тогда что?
Но гадать быстро надоело, поэтому она, приподнявшись на носочки, для устойчивости оперлась ладонями о плечи следователя и быстро коснулась губами тонких сухих губ.
Внутренне Чарген напряглась, ожидая, что Шешель попытается припугнуть ее или проверить реакцию еще каким-то способом, например, обнимет и постарается продлить поцелуй. При этом она, правда, спокойно признавала, что не имеет ничего против и даже отчасти хочет такой вот… проверки. Все-таки сосед давно был ей симпатичен, а уж после Ралевича — и вовсе мужчина мечты. Покойного мужа вообще хотелось вытеснить из памяти как можно скорее и по всем фронтам. Его слюнявые поцелуи — особенно.
Но ничего такого Шешель, конечно, не сделал. Только усмехнулся и странно вскинул брови — Чарген не поняла, какую эмоцию это должно было выражать.
Он даже дразнить ее дольше не стал, развернулся и зашагал дальше, на ходу отвечая на заданный вопрос:
— Просто я подготовился к поездке. Точнее, договорился с главой одного из кланов, который, по оперативной информации, не имел отношения к Ралевичу. Мы сейчас не на его территории, но я знаю, что и как говорить, чтобы подобная шушера не рискнула лезть. Говорю же, в этой их системе есть определенные плюсы. — Он пожал плечами и добавил после короткой паузы: — Если не пытаться честно работать в местной страже.
— И какой ценой договорился? — подозрительно спросила Чарген.
А то, может, и ей нет никакого смысла нервничать и скрывать свою истинную личность? Признается, что на самом деле она мошенница и аферистка, а он легко отмахнется и назовет все это мелочами жизни и недостойными внимания фактами биографии. Ну а что? Если он так легко воспринимает договоры с преступниками, почему бы не расширить это правило еще и на нее?
«Какая же ерунда в голову лезет!» — раздраженно одернула себя Чара.
— Свел с нужными людьми, — отозвался Шешель. Выдержал театральную паузу, которую она смиренно выслушала, и продолжил: — У него есть некоторые легальные интересы в Ольбаде, а у меня — много знакомых.
— И это все?
— А что еще надо было? Принести вассальную клятву или ритуально зарезать пару младенцев? Так и я его просил о мелочи. Можно сказать, мы дали друг другу рекомендации в определенных кругах.
— Нет. Я совершенно не так представляла себе работников следственного комитета…
— Я уже понял.
— А про пистолет ты зачем говорил?
— Они могли и не внять предупреждению.
— И ты бы их убил, — с расстановкой проговорила Чарген — утвердительно, потому что спрашивать тут было не о чем. — Все-таки в голове не укладывается. Ты же положительный герой, спасающий, ты не можешь так спокойно убивать!
— Ну и чушь же у тебя местами пытается уложиться в голове! — рассмеялся в ответ Стеван. — Лучше выкинь это все поскорее и не подбирай больше бяку. Тебе точно есть семнадцать?
— Точно, — буркнула она.
— С чего это я вдруг стал положительным, да еще героем?
— Да не в этом дело! — нервно отмахнулась Чара. — Не придирайся к словам. Просто… Вот я понимаю, когда убивают в приступе ярости, или страха, или отчаяния, когда это какой-то порыв, самозащита. Даже хороший человек может сорваться и совершить плохой поступок. Но не так хладнокровно и расчетливо, это… неправильно! Неужели все следователи так себя ведут? И в Беряне…
— Нет, — оборвал ее Шешель. Но ничего не пояснил, а вдруг сообщил: — Ты забавная.
— Может быть. Что — нет?
— Нет, в Беряне мне чаще всего не приходится прибегать к такому способу решения проблем. Там у меня есть законные средства, а здесь — нет, потому что я буквально в тылу врага и нахожусь здесь нелегально. Но даже дома при задержании случается стрелять на поражение.
