– А что вы скажете об этой груде камней? – спросил полковник.
– Говорят, это могила, – ответил Холмс, – она называется «ложе Артура», то есть могила Артура.
– Но ведь мы, – заметил я, – видели могилу Артура в Гластонбери?
– Разумеется, – ответил Холмс. – Пожалуйста, будьте добры, Ватсон, одолжите мне спички.
Я передал коробок, и он начал зажигать фонарь. Когда огонь разгорелся, он привернул фитиль и поставил фонарь на самый верх каменной груды. Прежде чем мы успели поинтересоваться, зачем он это делает, Холмс стал спускаться.
Весь остаток дня мы бродили по окрестным холмам. Изредка Холмс останавливался и указывал полковнику Хардену то на интересный одиноко стоящий камень, то на парные камни, вздымавшиеся как тощие серые пальцы, из мхов и колючей растительности на склонах. Один раз мы остановились на унылом, длинном участке, заросшем вереском, где находился круг примерно из пятнадцати небольших камней, каждый не выше трех футов. В нескольких ярдах от круга стояли два камня повыше с небольшими водоемами около них.
– Как называется это место? – спросил полковник.
– По-валлийски оно называется Горе Фор.
Американец задумался.
– Что такое «фор», я знаю, – сказал он, – это означает большой или великий, но я еще никогда не видел такого маленького каменного кольца.
Харден быстро начал фотографировать, ловя лучи заходящего солнца, а мы с Холмсом расстелили скатерть и достали провизию. Как только полковник закончил съемку, он присоединился к нам, и мы сели отдохнуть и подкрепиться. Вечерело, и солнце все ниже опускалось в серовато-желтом небе, удлинялись тени. Но вот облако закрыло солнце, и быстро спустились сумерки. Мы уложили поклажу в повозку и двинулись в путь среди холмов, которые приобрели какой-то призрачно-загадочный вид, как в день нашего приезда. Однако на Холмса мрачные сумерки, по-видимому, нисколько не влияли, и мы с Харденом заметили, что его настороженность исчезла.
Уже почти совсем стемнело, когда Холмс снова остановил повозку. Мы оказались на склоне холма, дорога тянулась вниз среди беспорядочной россыпи гравия и зарослей вереска. Холмс спрыгнул с повозки и поднял повыше зажженный фонарь. Мы с Харденом вглядывались в темноту, пытаясь понять, что привлекает его внимание. Постепенно мы стали различать, что отдельные камни как бы складываются в определенном порядке, и наконец поняли, что стоим около двух каменных колец, напоминающих то, что мы заметили у Горе Фор.
– Еще кольца! – воскликнул Харден. – Но сейчас уже совсем темно и нельзя фотографировать, мистер Холмс.
Холмс улыбнулся.
– Но я привез вас сюда совсем не для этого, – сказал он. – Я обещал вам, что мы разгадаем сегодня тайну клада. Посмотрите туда. – И, приподняв фонарь еще выше, указал на пространство за кольцами.
– Три кольца! – одновременно воскликнули мы с Харденом, когда увидели еще одно кольцо.
Холмс рассмеялся.
– Не совсем, – ответил он, – потому что третье кольцо частично разрушено, но когда-то их было три, и, клянусь, что их было именно столько, когда зарывали клад, который мы ищем.
Харден отошел и находился сейчас в круге слева от нас. На краю освещенного фонарем пространства он нагнулся и крикнул:
– Могила! Здесь могила!
Я повернулся к Холмсу.
– Разве это возможно?.. – начал я.
– Разумеется, – ответил мой друг, – это та самая «вересковая могила», которая упоминается в тексте.
– Вы уверены? – спросил Харден, подойдя к нам.
– Это несомненно, – ответил Холмс, – ибо валлийское название этого места «хизбед», что соответствует английскому «gorse grave», то есть «вересковая могила».
Он резко повернулся и опять высоко поднял фонарь.
– Смотрите, – скомандовал он и указал на круг справа, где желтый луч фонаря высветил водоем на самой его середине.
Мы с Харденом перевели взгляд с темной возвышенности в середине одного кольца на водное пространство, сверкавшее в середине другого.
– Три кольца, – тихо произнес полковник, – «вересковая могила» и окольцованный родник. Теперь нам осталось отыскать могилу сына Артура.
Холмс вытащил бинокль из кармана пальто, поднес к глазам и стал его настраивать. Через минуту он передал бинокль Хардену.
