— Вы женщина, к тому же — девственница, поэтому без сопровождения мужа, отца или охраны, обеспечивающей вашу безопасность и честь, которой вы так дорожите, вы не можете ни ехать во Врексдэйл, ни оставаться там — в одиночестве.
Элис уже забыла свою мгновенную радость и его оправданный гнев, вызванный ее резкими словами. Теперь она была возмущена тем, что Дэйр сделал особый акцент на словах «девственница» и «честь», как будто сомневался, относятся ли они в действительности к ней. Оскорбленная гордость превзошла в ней все другие чувства, и яростная натура снова взыграла. Эмоции настолько переполняли ее, что она не могла даже найти подходящих слов, чтобы выразить негодование. Движимая отчаянием, она неожиданно и сильно топнула ножкой. Деревянный пол гулко отозвался, а ей этот звук показался еще более громким. Элис тут же чуть не умерла от смущения. Она прикусила губку, и все лицо ее — от лба до подбородка — залилось румянцем.
При виде этого к Сибиллин вернулось самообладание и надежда. Уж если Элис не уедет из замка Уайт, то пусть хоть между графом и ее падчерицей встанет эта стена — невидимая, но прочная.
Элис немедленно выскочила из зала и ринулась к лестнице, ведущей вверх. Она не хочет, не останется там, чтобы ее снова оскорбляли! Глаза ее из-под насупленных бровей метали молнии. Боковым зрением она заметила, что в тени туннеля стоит будто окаменевший Арлен. Когда выражение крайнего изумления на его лице сменилось безмолвным восхищением, Элис еле удержалась от приступа истерического хохота. Она крепко стиснула зубы, чтобы удержаться от истерики, собрала все свое достоинство и, приподняв подол платья, начала подниматься по ступеням. На этот раз ей было приятнее оказаться в стенах маленькой спальни, чем остаться внизу.
Постель графа была на удивление удобна! Она может и должна привыкнуть к такому удовольствию. Тэсс еще глубже погрузилась в перину и с любопытством стала оглядывать большую спальню. Спальня была богато убрана. Кроме высокой кровати, вокруг которой был натянут дорогой парчовый занавес, здесь стояли резные сундуки. Под ноги, чтобы стоять было теплее, был постелен сарацинский ковер. Здесь она надеялась наконец осуществить свою давнюю, многолетнюю мечту. Она мечтала об этом с тех самых пор, как в этой самой комнате впервые увидела младшего сына графа Уайта, проклятого своим отцом. Эту цель она преследовала с упорством, достойным рыцаря в трудном походе. Когда-то она пришла в эту спальню по его приглашению. За запертой дверью они сделали несколько первых шагов к сближению. Но между ними не успело еще ничего произойти, кроме одного-единственного страстного поцелуя, когда какой-то болван заявился, чтобы сообщить Дэйру, что его ждет посыльный от графа Пембрука. Это неприятное событие произошло за неделю до того, как стало известно об обвинениях против барона Кенивера. Граф немедленно отправился спасать свою приемную семью.
Как она ни старалась, ей никак не удавалось опять привлечь к себе внимание графа, вырвать его из объятий этой проклятой блондинки — жены другого. Теперь Тэсс решилась на поступок, который та, другая — благородная и, следовательно, скромная леди, никогда бы себе не позволила. Тэсс пришла и легла к нему в постель! Опыт показывал, что власть в таких делах принадлежит более слабому. Ей, а не мужчинам, которые думают, что принадлежность к «сильному полу» делает их могущественными. На самом же деле она делает их слабыми.
Тэсс приподнялась и отдернула занавес у кровати. Теперь от самой двери откроется такое зрелище, что граф, как только войдет, будет потрясен. Откинувшись на высокие подушки и опустив на грудь несколько черных локонов, выгодно контрастировавших с белизной кожи, она приняла подобающую позу и стала ждать.
Тяжелые шаги Дэйра по коридору нельзя было спутать ни с чьими другими. Дэйр был очень обеспокоен и раздражен стремлением Элис уехать от него, и не обратил внимания на представление, которое разыгрывала этим вечером в большом зале труппа бродячих артистов. Она состояла из двух менестрелей, фокусника и шута. Элис покинула зал еще до того, как труппа начала свое представление. Хотя она и присутствовала за вечерней трапезой, в отличие от Уолтера, который под каким-то глупым предлогом предпочел не прийти, — она не притронулась к еде. Это обеспокоило Дэйра. Да, он не согласился с ее желанием. Да как вообще она могла ожидать другого? Он боялся — он слишком хорошо знал ее непокорную натуру. А вдруг она не послушает его и все-таки попытается сделать то, что сказала? Погруженный в мрачные мысли, он распахнул дверь в спальню и, перейдя через порог, поднял глаза.
