- Я не лгу. Вот я сегодня совсем не лгу! - с обидой сказал Толик.
- Хорошо. Оставим льва в покое. Как ты считаешь, разбираюсь я немного в хоккее?
- Разбираешься.
- Так вот, я не могу понять, каким образом одиннадцатилетний мальчик вдруг начинает играть в силу мастера спорта. Это тоже правда?
- Правда.
- Толик, подумай, прежде чем ответить. Ведь мы с тобой уговорились, что будем разговаривать честно. Ведь я тебя никогда не наказывал. Я и сейчас не собираюсь тебя наказывать. Но, пожалуйста, говори правду.
- Это правда! - сказал Толик. - Правда! Правда! Правда!
- Тогда объясни, как это у тебя получается.
Толик молчал. Снова громко и отвратительно затикали часы.
- Или ты просто над нами издеваешься - надо мной и мамой?
- Я не издеваюсь.
- Так где же ты научился играть, черт возьми?! - закричал папа.
- Я не учился…
- А что же?
- Все само получилось.
- Как это «само», по волшебству, что ли?
- По волшебству.
Папа схватился руками за голову и заходил по комнате. Толик видел, что он изо всех сил сдерживается, чтобы говорить спокойно. И Толику было жалко папу и жалко себя, оттого что ему не верили, хотя сегодня он говорил чистую правду.
Наконец папа немного успокоился. Он сел на стул прямо напротив Толика и спросил:
- Ты выиграл первенство школы по шахматам. Мне об этом сказал директор. Я знаю, что ты никогда раньше не играл в шахматы. Это так?
- Так.
- Значит, ты теперь быстро научился?
- Нет.
- А как же?..
- По волшебству.
- Ты очень жестокий человек, Толя, - тихо сказал папа. - Я хотел бы, чтобы ты сейчас оказался на моем месте. Но я бы не стал над тобой смеяться, как это делаешь ты.
- Но я совсем не смеюсь. Честное слово!
Папа грустно посмотрел на Толика, махнул рукой и отошел в сторону. Он сел на диван. Лицо у него было очень расстроенное. Никогда еще Толик не видел, чтобы папа выглядел таким печальным. Толику очень хотелось, чтобы папа, как раньше, улыбнулся и сказал: «Ладно, старик, не будем спорить. Давай лучше посмотрим телевизор». Но папа ничего не говорил. Он сидел и смотрел в одну точку, на пустую стену.
Одно лишь движение пальцев - одна спичка - и папа все бы забыл, и у него появилось бы прекрасное настроение. Но Толик почему-то не хотел прибегать к помощи спичек. Он боялся, что и у папы, как это было с мамой, вдруг станет ненастоящее лицо и он будет говорить не своим голосом. Толик даже был доволен, что мама еще не пришла с работы и не слышит этого разговора. Она обязательно заступилась бы за Толика и поссорилась бы с папой.
Чем больше Толик смотрел на папу, тем больше жалел его. Толик понимал, что папа обиделся по-настоящему и надолго. Это было особенно неприятно потому, что как раз сегодня Толик не врал. Он все время говорил правду. Но папе, как и всем остальным людям, даже и в голову не приходило, что на свете еще могут совершаться такие чудеса.
Сейчас Толик жалел, что он раньше не рассказал обо всем Мишке. Вдвоем с Мишкой они обязательно что-нибудь бы придумали. Но Мишки рядом не было. Был папа. И он очень обиделся на Толика.
«А что, если рассказать все папе? - подумал Толик. - Папа очень обрадуется. Он перестанет сердиться. Мы загадаем, чтобы у нас было много денег. И пойдем в кино вместе с папой и мамой. А потом купим папе и маме праздничные подарки. Папе - мотоцикл, а маме - большую банку земляничного варенья; она его очень любит. А потом… потом все будет тоже прекрасно: спичек осталось еще много, но я скажу, что их всего четыре или пять… Остальные истрачу сам, когда придумаю, что с ними делать».
Окончательно решившись, Толик повеселел. Он подошел к папе:
- Папа, хочешь, я расскажу тебе всю правду?
Папа повернулся к Толику. Он смотрел недоверчиво, но постепенно лицо его прояснилось. Он видел, что Толик говорит очень серьезно и лицо у него очень честное.
- Ну и хорошо, старик, - сказал папа и положил Толику руку на плечо. - Давай скорее кончим этот разговор и пойдем купим тебе и маме подарки. Я на тебя сегодня немного покричал, но ты не сердись. Я, знаешь ли, очень расстроился. Ведь ты уже большой и можешь это понять. Да и на концерте мне было не очень приятно…
