- Он ненавидел Троекурова, - сказал кто-то.
- За что?
- За то, что Троекуров отнял у них дом.
- Правильно, - сказал Владимир Иванович. - За это, конечно, не полюбишь. Но человека прежде всего узнают по его по ступкам. Какие же поступки Дубровского говорят о том, что он смелый, сильный и, как сказала Лена, хороший?
- Он не побоялся и убил медведя, - сказала Лена.
- Верно, Владимир Иванович, он же не побоялся, - вставил Костя.
Владимир Иванович мельком взглянул на Костю. Затем он встал, прошелся по классу. Так он ходил с минуту. Пользуясь передышкой, ребята зашелестели страницами: они выискивали поступки Дубровского.
- Ну, вот что, - сказал Владимир Иванович. - Слушайте: в Кистеневку пришли фашисты. Что делает Дубровский?
Шелест страниц прекратился. Все с удивлением смотрели на Владимира Ивановича. Он сел за стол и веселыми глазами оглядел класс.
- Тогда еще фашистов не было, - неуверенно сказал кто-то.
- Не было, - согласился Владимир Иванович. - Но мы на минуту представим, что были.
- Он будет с ними сражаться, - сказала Лена.
- Пожалуй. Почему ты так думаешь?
- Потому, что он не побоялся медведя.
Но тут уже с Леной стали спорить другие ребята. Одно дело - медведь, а другое - вооруженные фашисты.
Кто-то сказал, что Дубровский Троекурова не побоялся: выгнал его, а у Троекурова было много слуг. С Троекуровым все боялись связываться, а Дубровский не испугался. Наконец вспомнили, что сто пятьдесят солдат штурмовали укрепления Дубровского. А он, раненный, был впереди.
- А еще влюбился в Марью Кирилловну, - басом сказал Дутов. - И еще он…
Но Дутову говорить не дали: речь шла о мужестве, любовь тут ни при чем.
Постепенно выяснилось, что Дубровский был смелый и решительный человек. Теперь это стало совершенно ясно по его поступкам.
Все были согласны - Дубровский не согнется перед фашистами и вообще перед кем угодно.
- А Шабашкин? - спросил Владимир Иванович.
- У-у-у… - завыл класс.
- Этот гад Шабашкин стал бы, конечно, полицейским или старостой.
- Почему? - спросил Владимир Иванович.
С Шабашкиным расправились в две минуты. Каждому ясно, что человек, который кланяется богатому и издевается над бедными, - человек трусливый и подлый.
Владимир Иванович больше молчал. Говорили ребята. Только Костя, которому говорить было нечего, время от времени кричал: «Верно!» - или: «Неверно!» Зато кричал он громче всех, - Костя боялся сидеть тихо.
Потом фашисты ушли из Кистеневки, и там стало спокойно. Потише стало и в классе. Но ненадолго.
- В реке тонет человек, - сказал Владимир Иванович. - Подумаем, кто как поступит.
Через несколько минут выяснилось!
Дубровский поплывет спасать. Троекуров пошлет слугу. Кузнец Архип бросится в воду во всей одежде (если тонет не Шабашкин), Шабашкин подождет, пока человек утонет, и составит протокол.
Марья Кирилловна разнервничается и заплачет.
И каждый раз Владимир Иванович спрашивал: «Почему?» И ребята старались доказать почему. Это было очень интересно - доказать. И это было не так уж трудно для тех, кто заранее прочитал повесть. Только для Кости время тянулось медленно. Он уже чуть не охрип, вставляя свои «правильно» и «неправильно». А как он старался! Он ужом вертелся на парте, вскакивал, садился, прикладывал руку к сердцу и даже погрозил кулаком Дутову, когда тот сказал про Марью Кирилловну. Но, кажется, он немного перестарался. Забывшись, он грохнул кулаком по крышке в тот момент, когда случайно в классе было тихо.
- Неправильно! - рявкнул Костя.
- Что неправильно? - спросил Владимир Иванович. Костя ошалело заморгал глазами. Он и сам не знал, что не правильно.
- Так что же неправильно, Костя? - повторил Владимир Иванович.
Костя мучительно соображал. Он даже запыхтел, как Дутов. На секунду ему стало противно. Но только на секунду. Нужно было выкручиваться.
- Неправильно… вот это… что Дутов говорил!
- Про Марью Кирилловну?
- Ага! - обрадовался Костя. - Про Марью Кирилловну. Верно, неправильно, Владимир Иванович?
- Ну, это ведь мы давно выяснили, - сказал Владимир Иванович. - А сейчас что неправильно?
- Сейчас?
- Да, сейчас. - В глазах Владимира Ивановича запрыгали веселые огоньки.
