Все её сестры повернулись к ней, в их лицах застыло беспокойство. Канонисса опустилась перед ней на колени и что-то говорила, но Тарша не вслушивалась. В её голове проплыл кусок древнего стишка, что-то о вездесущей воде и перевернутом чане[1]. Она снова рассмеялась, и умерла.
Канонисса коснулась лба Тарши и закончила речь Обрядами Мученицы.
— Будь благосклонен и милостив к Своей павшей дочери, могучий Император, и возрадуйся её праведной жертве.
Остальные сестры шёпотом вторили ей. Грейс встала и утерла нос кулаком. Как канонисса, она была больше, чем просто военным командиром женщин, служивших под её началом. Она была учителем, пастырем, матерью. Тарша была ей как дочь, сильная верой и очень одаренная. Грейс была уверена, что когда-нибудь она по праву стала бы канониссой. Но теперь этому не бывать.
Воздух был душным и влажным, и на один ужасный миг он напомнил Грейс о мёртвых сестрах в коллекторах под столицей Дессекрана. Пять десятилетий назад она охотилась на том отдаленном мире на монстров, которые, в свою очередь, охотились на неё. Она покачала головой. В этих тоннелях не было никаких тиранидских чудовищ; никаких существ, пришедших из пустоты, дабы употребить её в пищу. Только люди, и ложное учение.
— Мы нанесли большой ущерб этому культу, — сказала она, — и, очевидно, теперь они знают и боятся нас. Это хорошо, мои сестры. Люди должны знать, когда они свершают зло в глазах Императора, и справедливо опасаться Его гнева. — Канонисса извлекла из ножен свой меч. Его клинок был сделан из гладко отполированного серебра, а поперечная гарда была выполнена в виде венка из черных цветов.
Они последовали за люменами и быстрым шагом спустились в тоннель. Канонисса шла впереди, внимательно высматривая дополнительные ловушки или взрывчатку. Таршу убила не самодельная бомба, а боевой фугас. Она не знала, где шелсисты раздобыли подобную вещь, или кто предоставил им её, но поклялась, что никогда не позволит произойти этому вновь.
Они резко свернули направо, и вышли в большую пещеру. Справа от них находилось озеро воды, плескавшейся о скалы. С потолка, подобно гигантским клыкам, свисали сталактиты. Отдельные участки земли покрывала ржавая решетка. Вдоль стен громоздились груды щебня. В задней части пещеры находилась возвышенность, заваленная ящиками для хранения. На скале над ней красовалась фреска, изображавшая луну Лисиоса, зависшую над приливной волной. Из волны выходили причудливые существа. Их с распростертыми объятиями приветствовала небольшая армия тонких фигур.
Шелсисты поджидали их. Они перевернули ржавые металлические столы и стулья и укрылись за ними. Они были вооружены не только баграми, сетями и гарпунными ружьями, но также и набором аляповатых на вид кинетических винтовок; грубая технология, но устойчивая к циклическим наводнениям Лисиоса.
На вершине скалистого уступа показался человек в капюшоне. В одной руке он нес факел, в другой — странного вида посох. Он закричал, и град малокалиберных снарядов ударил в сестер. Они рикошетили от силовой брони и оставляли зияющие дыры в одеяниях. Каменные стены позади них брызнули осколками.
Канонисса вскинула руку к лицу, и почувствовала, по крайней мере, одну пулю, отскочившую от её наруча. Гарпуны со свистом проносились мимо неё, или со стуком падали у её ног. Где-то слева от неё раздался влажный хлопок и булькающий звук. Она бегло осмотрелась и увидела сестру Карин, осевшую на землю. Её грудь пронзил гарпун, длиной не уступавший её руке.
— Гнусные предатели! — закричала Грейс. Она рванулась вперед, стреляя на бегу из пистолета. Грудь ближайшего шелсиста испарилась, когда она нашла свою цель.
Остальные женщины прикрывали атаку своего командира. Болты врезались в культистов и пробивали их самодельные баррикады. Кайриста осветила помещение раскаленным добела прометиевым пламенем.
Культистов, стоявших прямо на пути канониссы, охватил огонь. Они завопили и завертелись, бесцельно разряжая свое оружие. Две пули ударили в нагрудник Грейс и безвредно отскочили в сторону. Женщина перепрыгнула через стол, за которым присели культисты, и милосердно вонзила меч в сердце человека, скорчившегося у её ног. Остальных она оставила наедине со своими грехами.
