Низкие ботиночки на шнурках стояли на полу перед оттоманкой.
— А когда он появится? — уточнил Дмитрий неловко.
Девушка была такой чистенькой, аккуратненькой и хорошенькой, а легкомысленный наряд настолько ярко подчеркивал свежесть и живость, что рядом с ней Косоруков вдруг пронзительно остро ощутил всю неделю пути — сначала в прокуренном вагоне, потом верхом под палящим солнцем — на собственном лице и всем остальном. И виновато подумал, что вообще-то можно было бы и побриться, да и заночевать где-то в деревне, в баньке выпариться, чтобы не трясти тут пылью на чистый вощеный паркет. Или хоть здесь для начала найти комнату, привести себя в божеский вид, а потом уже…
— В лучшем случае — года через три, — вздохнула девушка и подняла наконец взгляд на собеседника. — Но велика вероятность, что никогда.
Почему-то он думал, что глаза у нее должны быть зелеными, ведьминскими, рыжая же. Оказалось — нет, светло-карие, в желтизну, но… да, в общем, тоже колдовские.
— Что значит — никогда? — опешил Косоруков и едва не выронил шляпу, которую до сих пор неловко вертел в руках.
— А почему это вас так смущает? — проговорила она и обвела пришельца испытующим взглядом — сверху вниз и, медленнее, обратно, снизу вверх, от пыльных сапог по вылинявшим до непонятно цвета штанам к револьверам на боках, по темной от пота и пыли рубашке, по вещмешку на плече и карабину, к заросшему бурой щетиной лицу и темно-серым глазам. — Неужели претендуете?
— На что? — окончательно растерялся Дмитрий. И тут же рассердился — на себя за то, что стоит и неловко что-то мямлит, и немного на собеседницу за то, как странно она держится, и не поймешь — приличная девушка или нет и что вообще тут забыла? — Послушайте, сударыня, мне нужен господин Набель, здешний городской голова. Что значит — его нет? А вы кто?
— Я почему-то так и подумала, — непонятно вздохнула она, отложила шитье и, придержав юбку, спустила ноги на пол, ощупью нашарила обувь. Шнурки затягивать не стала, поднялась под полным недоумения взглядом, поправила на боку не замеченную ранее кобуру с револьвером, подобрала шитье и отнесла его в ящик стола. После чего обернулась, привалилась бедром к столу сбоку и скрестила руки на груди. — Господина Набеля не существует, последний умер в начале войны. А градоправитель — Анна Павловна Набель. К вашим услугам, сударь. Как вы можете догадаться, братьев и дядьев у меня нет, а если вдруг появится супруг, он вряд ли возьмет мою фамилию. Поэтому вряд ли желанный вам господин Набель вообще появится в этом городе.
Дмитрий не сразу включился обратно в разговор, потому что не сразу сумел отвести взгляд от длинноствольного Торка сорок четвертого калибра, который красовался на женском бедре. Очень… неженское оружие. Косоруков вообще считал оружие неженской вещью, но мог бы допустить, чтобы в такой глуши девушка носила что-то для самозащиты. Маленькое, соразмерное узкой ладони, но никак не сорок четвертый калибр с его отдачей. Она вообще пробовала из него стрелять? Ее же попросту снесет. Нельзя сказать, что совсем уж тонкая или хрупкая, но все равно не того сложения, чтобы представить ее с этим детищем Туровской мануфактуры Торкунова в деле.
Собрался с мыслями он только на "к вашим услугам", а к концу дальнейшего монолога сумел справиться с негодованием и всеми вопросами. Бес знает, как и за какие заслуги местные терпят над собой субтильную девицу, не его это дело. Главное, чтобы она палки в колеса совать не надумала.
— Косоруков, Дмитрий Михайлович, — назвался он и достал из подсумка, висящего на ремне справа, дальше кобуры, запечатанный конверт, подписанный начальником сыскной полиции Рождественска и адресованный городскому голове. — Прибыл расследовать дело о смерти Антона Петровича Шалюкова, казначейского проверяющего, и задержать его убийцу.
— Убийцу… Вы на упырей охотиться прибыли, что ли? — Анна выразительно приподняла густые темные брови, не спеша распечатывать конверт.
— А здесь много упырей? — уточнил Косоруков.
— Хватает, — спокойно пожала плечами девушка.
— На них жалоб не поступало, но можно и поохотиться, отчего нет.
