В Питер я прилетел этаким щеголем, приоделся я перед отъездом, в кармане многообещающе хрустели баксики. Ну, думаю, сейчас я буду поражать всех рассказами о заграничной жизни. Не тут-то было! Питер, за время моего отсутствия, стал полноценным европейским городом, круче любой заграницы. С крошечным, местечковым, азиатским Израилем сравнивать Санкт-Петербург было немыслимо. Это, может быть, раньше, во времена глухого «совка», когда страна находилась за «железным занавесом», человек, приехавший из-за рубежа, воспринимался как пришелец с другой планеты, тогда ведь даже покупка туалетной бумаги была запоминающимся событием. Современного петербуржца невозможно удивить ничем.
Магазины в моем родном городе теперь ломились от обилия разнообразных товаров и продуктов питания. Люди хорошо, разнообразно, со вкусом одеты. По улицам мчатся шикарные автомобили — дорогущие джипы, «Мустанги», «Порше», о «Мерседесах» я уже и не говорю, этих вообще как грязи. Лица у горожан стали как будто приветливее, добродушнее, взгляды — уверенными, открытыми. Я почувствовал себя провинциалом в этом кипящем жизнью, динамичном мегаполисе. Живя в Израиле, я безнадежно отстал от жизни, пока Россия семимильными шагами двигалась вперед. А я, дурак, радовался своей квартирке в Кирьят-Моцкине, машине, всему электронному хламу, которым мы с Ингой набили свое жилье.
Тут, в современном городе, я остро почувствовал все убожество моей заграничной жизни, и ко мне пришло необратимое уже решение — немедленно возвращаться домой. Хватит уже новых экзотических впечатлений, пора заканчивать ближневосточную экспедицию. Еще год, два — и меня уже будет не отличить от тестя, которого безмерно радует факт, что он ежедневно может съедать целую курицу без ущерба для семейного бюджета. Еще немного — и я начну смотреть по телевизору КВН, смеяться над низкопробными остротами Жванецкого.
Нет уж! Я авантюрист, приключенческий парень, только почему-то стал забывать об этом. Но теперь все! Питер стряхнул с меня весь этот мещанский мох и паутину, которыми я уже начал было обрастать. Родной город вернул меня к жизни.
Я собрал друзей. Все радовались моему приезду, но разговаривали со мной снисходительно, как с простым деревенским пареньком, приехавшим в большой город. Такой, наверное, у меня был вид. Про Израиль никто не спрашивал, никому это было не интересно. Коля Ничко, мой бывший одногруппник и приятель, с профессиональной ловкостью напился в течение получаса и вскоре уже спал, положив голову на стол. Иногда Коля просыпался, смотрел на меня мутными глазами и говорил, тщательно произнося каждую букву.
— Я практикующий врач… — потом он делал большую паузу, тыкал в меня пальцем и добавлял: — А ты — говно!
С тяжелым сердцем я покидал Санкт-Петербург, но впереди все-таки была светлая надежда, радостная мысль: все еще можно вернуть! Яков Моисеевич оказался прав — ностальгия меня действительно покинула, но совершенно по другой причине. Сопливую эмигрантскую тоску по Родине вытеснила свежая, продуктивная идея — продать все имущество, забрать семью и вернуться в Россию. Навсегда!
* * *
Я деградирую. Причем быстро и неотвратимо. Я понял это по дороге домой, когда ехал в автобусе из аэропорта. Какие интересы у меня остались? Жратва, водка, сон… Плебейский набор. Что же делать? Прежде всего нужно прекратить бухать. Водка усиливает все ощущения — и радость с весельем, и точно так же скуку и равнодушие ко всему. К тому же от водки в голове заводятся тараканы.
Бросать пить я решил научно, с помощью специалистов. Записался в клуб трезвенников, что-то вроде Общества анонимных алкоголиков. Пришел. Довольно большой зал, в нем по кругу стоят кресла и одно в центре, в нем сидит руководительница группы — русскоговорящая девица. По окружности расположились алкоголики, ждущие внимания и помощи от этой хрупкой, прыщавой и, видимо, несчастной в личной жизни девчонки. Алконавтов сюда отправили менты, некоторых привозят прямо из тюрьмы, чтобы здесь их избавили от пагубной страсти. Я был единственным, кто явился добровольно.
Руководительница начала работу. Она по очереди опросила каждого из членов группы о сроках трезвости.
