– Я никогда не ходила в кино и ничего не смотрела.
– Как ты думаешь, она жива еще?
– Кто? Ким Новак? Не думаю. Мы, наверное, последние. Так Орвилл говорит.
– Я опять есть хочу.
– Ты же только что ела. Подожди, пока я Бадди укачаю.
– Сказано тебе, есть хочу! Думаешь, это так легко и приятно?
– О, Господи! Ну, хорошо, – Мериэнн взяла бельевую корзину за единственную уцелевшую ручку и отправилась в другую часть клубня, где было почище, набрать очередную порцию еды. Наполненная корзина весила фунтов двадцать, а то и больше.
Когда шаги Мериэнн стихли, Грета разрыдалась.
– Боже мой! Как я все это ненавижу! Как я ее ненавижу! О, как я хочу есть!
Язык ее изнемогал в ожидании обожаемой, пахнущей солодом размазни. Так у заядлого курильщика, которому требуется по три пачки ежедневно, по утрам, когда нет сигарет, язык болит от страстного желания затянуться.
Дожидаться возвращения Мериэнн было невмоготу. Она набила рот чем попало и, справившись таким образом с самыми тяжкими приступами голода, завыла в темноту, обращаясь неведомо к кому:
– Ненавижу! ’Осподи, как я себя неаижу! Себяаа!
Они долго волокли Грету по коридорам и остановились передохнуть лишь в самом верхнем клубне, там, где прошла первая ночь их подземной зимовки. Здесь было прохладно, и они блаженствовали, отдыхая от парилки, царившей внизу. Еще отраднее было то, что Грета наконец замолкла. Всю дорогу, пока они поднимались, она стенала, что ей жмут постромки, что она зацепилась за ветки и сейчас у нее что-нибудь оторвется, что, наконец, она страшно проголодалась. Всякий раз, когда они миновали очередной клубень, она вцеплялась в мякоть плода и с поразительной скоростью набивала себе рот.
Орвилл прикинул и сказал, что весит она фунтов четыреста.
– Гораздо больше, – заметил Бадди. – Ты ей льстишь.
Им бы в жизни не дотащить ее, если бы сок, растекавшийся по корням, не служил такой замечательной смазкой. Главная проблема последнего этапа состояла в том, как поднять ее по главному, вертикальному корню длиной в тридцать футов. Бадди считал, что нужно использовать систему блоков, но Орвилл возразил, полагая, что имевшиеся в их распоряжении веревки, пожалуй, такой вес выдержать не смогут.
– А если даже и выдержат, как мы будем проталкивать ее в тот лаз? В декабре, помнится, Мериэнн в него еле-еле протиснулась.
– Придется кому-то из нас спускаться за топором.
– Сейчас? Ну нет – неужели ты согласился бы спускаться теперь, когда мы уже практически у выхода, в двух шагах от солнца и света? Послушайте, давайте пока оставим ее здесь, тут у нее, по крайней мере, еда под рукой. Выберемся сами, а уж потом у нас будет достаточно времени, чтобы изображать добрых самаритян.
– Бадди, прислушайся, что это? – спросила Мериэнн. Она не имела привычки перебивать, но тут не выдержала.
Они стали вслушиваться, но еще до того, как ухо резанули первые низкие воющие звуки, их охватил ужас, они поняли, что это мог быть за звук. Вой и скрежет были не такие громкие, как тогда, когда сфероид вгрызался в пещеру, потому что, во-первых, доносились издалека, а во-вторых, вход в пещеру был теперь свободен и, чтобы попасть туда, не приходилось продираться сквозь камень. Вой нарастал, затем донесся мощный, утробный звук, каким обычно сопровождается промывка сточных труб или выпускание воды из бассейна.
Они еще ничего не понимали, но, что бы это ни было, звук уже проник в клубень, он был здесь, с ними.
Так же нежданно, как страх, на них налетел порыв яростного ветра и сшиб их с ног. Потоки жидкой фруктовой массы волнами покатились по полу, потекли со стен, полились с потолка. Ветер срывал с волн гребешки и гнал их в дальний конец клубня, как пышную мыльную пену, которая выплескивается из автоматической стиральной машины. В неровном свете фонаря видны были только белые всполохи сдуваемой пены. Мериэнн судорожно прижимала к груди ребенка – очередной порыв ветра едва не вырвал его у нее из рук. Сгибаясь под ветром, она с помощью Бадди добралась до ответвления корня, который отходил от клубня, и укрылась в нем. Забившись туда, они могли хотя бы надеяться на то, что им удастся избежать наихудших последствий урагана, который взвыл с новой силой.
