— Сударь! — Голосу господина Теодора Франца впору было состязаться с оркестром.— Публика больше не верит в фамильные драгоценности.
Господин де Лас Форесас отстегнул запонку.
— Теперь о деле — об искусстве. Какой у него репертуар?
— Три пьесы.
— И «Kakadu der Schneider»,— добавил чудо-ребенок.
— Хорошо, сударь. Я составлю контракт. И дам вам знать.
Господин Эммануэло де Лас Форесас с чудо-ребенком вышли из кабинета.
Господин Теодор Франц вновь уселся за свой письменный стол и стал кусать ногти. Господин Теодор Франц часто кусал ногти, когда погружался в раздумье.
В этот день семья де Лас Форесас распростилась со своей чилийской родословной.
Господин Теодор Франц потерял доверие к тропикам. Публика утратила вкус к сенсациям. Господин Теодор Франц насаждал патриархальную идиллию.
Все его артисты происходили из буржуазных семей. Самый шумный успех принесла ему американка, он открыл ее в какой-то церкви, и она никогда не выступала в театре,— это противоречило ее религиозным убеждениям. Обе части света умилялись до слез, когда он по воскресеньям возил ее в церковь...
В тот же вечер господин Теодор Франц сообщил газетам, что скрипач-вундеркинд Шарло Дюпон начал брать уроки у профессора Динелли.
«Как известно, маленький виртуоз родился в Провансе в почтенной семье чиновников-орлеанистов Дюпон».
Господин Теодор Франц не мог нарадоваться словам — «семья чиновников-орлеанистов». Истинная находка. Собственно говоря, они слетели с его пера совершенно случайно. Но это была истинная находка: «семья чиновников-орлеанистов Дюпон».
За ними открывалась безбрежная перспектива честности и буржуазной добропорядочности.
Господин Теодор Франц в мгновение ока оказался на пороге успеха.
На другой день он нанес визит семейству де Лас Форесас. Он хотел посмотреть, какую сумму следует им Предложить. Господину Теодору Францу пришлось подняться на шестой этаж. Прихожая была увешана детской одеждой, поношенными пальто, купленными в магазине готового платья. Потом он ждал в нетопленной Гостиной, пропитанной запахами кухни.
Господин Теодор Франц предложил восемьсот франков в месяц на полгода вперед. Господин Эммануэло де Лас Форесас взял половину денег в задаток и согласился.
Шарло наняли учителя, который репетировал с ним три пьесы. На уроках присутствовал господин Теодор Франц. Он брал на заметку все места, где Шарло фальшивил. В этих местах мальчику надлежало улыбаться публике.
Приближался день первого концерта. Он должен был состояться в Брюсселе.
Накануне отъезда в Брюссель господин Эммануэло де Лас Форесас нанес прощальный визит господину Теодору Францу. Господин де Лас Форесас был человек покладистый— он стал орлеанистом с головы до пят: легкий намек на военную выправку, палка с золотым набалдашником, седые усы.
— Сударь,—спросил господин Теодор Франц,— почему вы не в трауре?
— В трауре?
— Да, сударь, мне помнится, я читал в газетах, что Шарло — сирота.
Когда господин Дюпон садился в поезд, его шляпу украшала креповая лента. Господин Теодор Франц принес подарок Шарло. Это был обруч с монограммой мальчика. Шарло взял его с собой в купе.
Господин Теодор Франц остался в Париже. Это был его принцип. Он всегда держался в тени.
— Импресарио отпугивает прессу, сударь,— говорил он господину де Лас Форесасу.— Господа репортеры уверены, что все только и думают, как бы их облапошить. Репортеры на редкость недоверчивый народ.
Но назавтра после концерта он получил телеграмму, призывающую его в Брюссель. Господин Теодор Франц переждал сутки, прочитал брюссельские газеты и выехал. Скрипач-вундеркинд Шарло Дюпон потерпел полный провал.
Господин Эммануэло де Лас Форесас встретил импресарио на вокзале. Он был смущен и пришиблен.
— Чего требовать от ребенка,— бормотал он.— Ну, скажите, чего? Не может же он играть, как Сарасате.
— Заткнитесь, сударь... Он играл, как осел.
Шарло был запуган до смерти. Господин Эммануэло де Лас Форесас отколотил его так, что вся спина мальчика пестрела разноцветными синяками. Он покосился на господина Теодора Франца, ожидая очередной трепки. Но господин Теодор Франц извлек из чемодана ворох парижских игрушек и разложил их по всей комнате. Шарло понял, что с этой стороны колотушек опасаться не следует.
