- Если
хочешь, я
тебя подменю
и здесь, -
предложил
Цумэ. Эней
посмотрел на
часы - без
пяти три.
Ванда сейчас
ляжет спать,
она же не
железная.
Встанет, как
и вчера, за
полдень. Кен
заступит, как
и было
условлено, в
шесть.
Соответственно,
с Вандой Энею
этой ночью
больше не
встречаться.
- Я не
устал.
Юлиуш
появился
примерно
через
полчаса. Пьяный
вдребезги,
еще чуть-чуть
- и
преодолевал
бы коридор
ползком. Эней
вскинулся
было
предложить
ему помощь -
но решил, что
этим
окончательно
раздавит остатки
гордости, и не
встал с
дивана. Юлиуш
долго не
попадал ключом-картой
в прорезь
замка,
наконец,
одолел хитрую
электронику
и ввалился в
открывшуюся
дверь. Она
закрылась
сама собой.
Ключ-карта
осталась в
прорези.
Пусть будет,
решил Эней.
Еще
примерно
через
двадцать
минут одетая
в пижаму пани
Войтович
покинула номер,
прошла к
двери Юлиуша
и заглянула
туда. Потом
повернулась
к Энею и села
в кресло напротив.
- Вы
жестоко с ним
поступили, -
сказал Эней.
- Ему не
стоило со
мной так
говорить, -
Ванда качнула
тяжелым
узлом
влажных
волос.
- Вы еще
раньше
поступили с
ним жестоко, -
возразил
Эней.
- Я была
неправа. Я
надеялась,
что он
попробует и
поймет, что
это глупость,
то и другое. А
уж вместе…
- Граф
Скарпиа
путал работу
и личное - и
как он
кончил?
Ванда
улыбнулась.
Оценила
шутку.
Двадцать
секунд -
полет
нормальный,
но что будет,
если она сейчас
не пойдет
спать?
- Лучше
бы вы сразу
все ему
сказали, - а то
у нас тут
чудом только
не
образовался классический
оперный
сюжет. И
обязаны мы этим
чудом тому,
что Корбут -
дурак еще
хуже оперного
Скарпиа, и
бил он прямо
по Ванде,
вместо того,
чтобы давить
на нее через
ее свиту. Пани
Войтович,
впрочем, сама
уже все
поняла.
- Анджей,
вам говорили
когда-нибудь
вот так, глядя
в глаза, что с
вами не хотят
быть вместе,
что все
прошло, а на
самом деле
ничего и не
было? - ее губы
дрогнули.
- Бог
миловал, -
сказал Эней.
И, сам не зная,
почему,
добавил: - Моя
жена просто
умерла.
- Ох, -
Ванда отвела
глаза. -
Извините. Вы
так молоды,
мне и в
голову не...
- Нет,
ничего. К
этому
привыкаешь…
как и ко всему,
наверное.
- Не
будет
бестактным,
если я
спрошу, как
это вышло?
-
Несчастный
случай. У нас
была яхта…
Начинался
шторм. Связь
потеряли. Она
оступилась, упала…
перелом
основания
черепа, ребро
в легком… Мы
сделали, что
могли, но она
умерла раньше,
чем мы добрались
до берега.
Гордым
викингам
было
невместно
врать, но жизнь
заставляла -
и тогда они
придумали "исландскую
правдивость".
Ни слова
прямой лжи,
только
умолчание.
Ведь гибель
Мэй -
действительно
случайность.
Несчастная. И
шторм тоже
был на самом
деле. Зачем
уточнять, что
Мэй не
оступилась
на скользкой
палубе, что
ее ударило
взрывом о
каменный мол?
И уж совсем
излишне
поминать
некоего
Билла,
начальника
боевой
секции
Объединеннго
Антивампирского
Фронта,
который добавил
к перелому
две пули в
грудь…
- В
каком-то
смысле, -
добавил он, -
мне было
легче, чем
вам…
Он
всего сутки
метался
между
отчаянием и надеждой.
Потом все
стало…
понятно раз и
навсегда. Они
не делили
имущества, о
них не писали
в светской
хронике -
разве что в
криминальной…
Господь
протянул
руку - и взял
жену у
террориста и
убийцы
Андрея Витра,
Энея. Они,
правда,
крепко
срослись с
женой-то,
пришлось
приложить
усилие…
Эней не
держал на
Бога зла. В
конце концов,
дорога, на
которую они с
Мэй ступили
по своей
воле, обычно
заканчивалась
либо так, в
бою, либо - в
подвале
какой-нибудь
Цитадели.
Любой из боевиков
предпочел бы
первый
вариант.
- Я не
думаю, что
вам было
легче, -
сказала Ванда.
- Спасибо за
попытку меня
утешить, но я
такое
утешение от
вас принять
не могу.
- Можете,
- уверенно
сказал Эней. -
Мне доводилось
пережить и
предательство,
я могу
сравнивать.
В его
мире
предательством
назывались
несколько
иные вещи,
чем в мире
Ванды, но
Эней сделал
поправку на
ветер.
-
Манипуляция -
не выход, -
завершил он.
- А что -
выход?
- Не знаю.
Наверное,
все-таки честность.
"И кто
это говорит,
а?"
- Вы
сказали, вы
должны знать,
как это:
ходить по
комнатам и
говорить
себе "Я
проживу еще
пять минут… А
теперь еще
десять…"
Обрекать на
это другого?
- Вы все
равно его
обрекли, -
Эней
постарался не
выплеснуть
раздражения. -
Пани
Войтович, не
мое это дело,
но иногда приходится
отказываться
от…
привилегии
быть хорошим.
