Либби была настоящим знатоком по части мужской одежды. Уолт, ее бывший муж, за месяц тратил на себя больше, чем они с Дэвидом тратят за год. Для выходца из семьи, несколько поколений, которой купались в деньгах, Уолт отличался удивительной скупостью во всем, что касалось его жены и сына. Да, это было одним из тех маленьких издевательств, которые доставляли ему столько удовольствия. Заставлять ее выпрашивать каждое пенни, а потом упрекать за то, что она не умеет одеваться.
– Ну что, припоминаете меня?
Вздрогнув, Либби покачала головой и принялась втыкать вылезшие из прически шпильки.
– Нет, извините. Столько лет прошло, да и зрение у меня тогда было неважное.
А теперь она носит линзы.
– Удивляться нечему. Если вы все же решитесь войти, вам сегодня еще много раз придется обмениваться подобными извинениями.
– А вы? – осторожно спросила Либби. Может, она почувствует себя увереннее, если хотя бы в первые минуты будет там не одна.
– А вы? – повторил он ее вопрос.
– Но в чем же дело, неужели вы робеете?
– Вы же сами сказали, прошло столько лет. Вряд ли я кого-нибудь узнаю, тем более что со своими бывшими приятелями я не поддерживаю никакой связи.
– Так зачем тогда вы сюда пришли?
Джейк пожал плечами. Выйдя сегодня вечером из дома, он уже много раз задавал себе этот вопрос. И до сих пор на него не ответил. Пожалуй, он придавал этому вечеру какое-то символическое значение, но будь он проклят, если пустится в объяснения перед домашней хозяйкой средних лет, нарядившейся в свое лучшее платье.
– Знаете, если вы не против, давайте зайдем туда вместе, посмотрим, как там веселится эта шайка, и уйдем со спокойной совестью и сознанием выполненного долга – по крайней мере, на ближайшие двадцать лет.
– Хорошо, давайте, – согласилась Либби. – Честно говоря, мне не слишком хочется, чтобы все эти волнения и траты оказались впустую.
Билет стоил сущие гроши. Джейк подсчитал, что цена его едва-едва покрывает расходы на вечер. Словно прочтя его мысли, она добавила:
– Я имею в виду траты не только на билет, но и на новые духи. Кажется, я ими злоупотребила.
Нагнувшись, он с сосредоточенным видом потянул носом воздух у ее щеки.
– В самый раз. «Je Reviens»?
Даже в сгустившихся сумерках он разглядел, как глаза ее изумленно расширились. Большие глаза, кажется, зеленые, опушенные темными ресницами – интересно, они от природы такие темные или она хорошенько обработала их тушью? Почему-то он был уверен, что от природы. Светлые белокурые волосы, блестящие – крашеные никогда не будут так блестеть, темные брови и ресницы. Кэсси душу бы продала дьяволу за такое сочетание.
– Вы очень добры, – вырвалось у Либби. Может, и так, а может, он просто умеет обращаться с женщинами.
– Джейк Хэтчер, – представился он. – Видите, мы с вами оказались в выгодном положении – у каждого из нас на этой вечеринке уже есть один знакомый.
Либби улыбнулась, и Джейк отметил, что не ошибся насчет ее зубов. В них действительно что-то было не так.
– Либби Портер, – произнесла она. – В школе меня звали Либби Двиггинс.
Насчет ее имени он тоже не ошибся. Оно не говорило ему ровным счетом ничего.
Приглашающим жестом он выставил согнутую в локте руку, и она на нее оперлась.
Оркестр наяривал что было мочи, Либби даже вздрогнула. К удивлению Джейка, музыканты оказались не так уж плохи. Нагнувшись, Джейк сказал ей на ухо:
– Наверное, посетителям здесь полагаются затычки в уши. Надо спросить.
Сразу видно, в ночных клубах она не частая гостья. В общем-то уровень децибел самый средний.
– О, глядите-ка, да здесь надо брать карточки с именами. Может, как-нибудь проскользнем мимо.
– Я, кажется, узнала женщину, которая их выдает. Если не ошибаюсь, проскользнуть нам не удастся. Бессменная староста, секретарь всех возможных обществ и самая большая ябеда в школе.
– И, правда, знакомая физиономия. Кажется, она как-то застукала меня, когда я приделывал к шляпе старины Гарри табличку с надписью: «Продается». Старина Гарри был директором школы.
Наградив приблизившуюся к ним женщину лучезарной улыбкой, Джейк взял две первые попавшиеся карточки, не обращая внимания на ее недоуменный взгляд.
