Бедра Джейка напряглись. Слившись губами с губами Либби, он впитывал их сладость, а руки его тихонько поглаживали упругие выпуклости ее ягодиц, мягкую фланель, прикрывающую мягкую атласную кожу. Теплую, благоуханную женскую кожу.
Крошечный участок его мозга трезво отдавал себе отчет в происходящем, и Джейк сознавал, что с тех пор, как он вот так целовал женщину, прошли годы. А может, так он никого не целовал ни разу в жизни. Или с каждой женщиной это происходит по-разному. Он никогда не задумывался над этим.
Или целовать Либби – наслаждение, не идущее в сравнение ни с чем.
Его охватило желание – пронзительная, трепещущая боль, голод, жаждущий утоления. Но к этому примешивалось другое чувство. Чувство, которого он не испытывал никогда раньше. Потребность отдать? Потребность выразить нечто, невыразимое словами?
Джейк покрывал поцелуями ее веки, изгиб скулы, покусывал нежную мочку уха. Она судорожно схватила ртом воздух, и он коснулся губами ее подбородка – этого точеного, упрямого, сводящего с ума подбородка – и вновь слился губами с ее ртом.
Не теряй голову, парень, прошептал внутренний голос.
Но Джейк не внял предостережениям. Он нащупал ее груди, нежные бугорки, напрягшиеся под его руками, и почувствовал, как она дрожит.
– Либби, – хрипло прошептал он. – Мы не зайдем далеко, если вы не захотите, обещаю вам.
– Я хочу, – она вздохнула, и он ощутил, как нежна ее кожа в выемке между шеей и плечом. – Я хочу…
– Я тоже, – пробормотал Джейк.
Он ослеп, опьянел от желания, лишился рассудка. Раньше он не представлял, что может испытывать желание такой силы. В его возрасте это чистое безумие. После всего, что он пережил. Захотеть такую женщину, как Либби Портер.
Женщину, у которой есть сын.
Либби не прислушалась к сигналу тревоги, звеневшему в ее голове. И мало-помалу он стих, превратившись в невнятный шепот, который напоминал ей, что потом она пожалеет, пожалеет…
– Кто бы мог подумать, что под фланелью скрывается такая красота, – бормотал Джейк. Распахнув халат, он расстегнул пуговички ночной рубашки, обнажив грудь Либби.
– Я не… – залепетала Либби. В ушах ее звенели слова, которые ей приходилось слышать столько раз. «Ты что, вообразила себя красавицей?» Так говорил Уолт, когда ему хотелось задеть ее побольнее. «Видно, ты вбила себе в голову, что неотразима. Увы, детка, тебя нельзя назвать даже мало-мальски привлекательной».
Руки Либби вцепились в плечи Джейка, глаза впились в его глаза. О, если бы она знала, как они сейчас выразительны, ее глаза! Это Джейк, напомнила она себе, Джейк, а не Уолт. И она уже не та прежняя беззащитная толстуха, неуклюжая фермерская дочка.
Она привлекательная, умная, независимая женщина, черт ее возьми! Она заслуживает восхищения. И она способна возбудить желание.
Джейк сражался со своим собственным внутренним демоном. К чему было так распалять себя? Он ведь не собирался даже поцеловать ее, будь он проклят! И все же он ее поцеловал, и одного поцелуя оказалось недостаточно, а потом он, видно, решил просто аккуратно посмотреть и пощупать ее, а потом завернуть во фланель и поставить на место, на ту самую полку, откуда взял.
Так над кем же он подшутил?
– Либби, дорогая, я слишком стар, чтобы заниматься этим на диване в гостиной.
– Да-да, – беззвучно произнесла она; взгляд ее словно прилип к зеркалу над камином. Широкие плечи и мускулистая спина Джейка, склонившегося над ней. Его темноволосая голова над ее белокурой – и ее бледные, обнаженные груди, соски, темнеющие между квадратными загорелыми пальцами Джейка.
Ей казалось, она наблюдает за незнакомыми людьми, и в этом было что-то головокружительно интимное, ни разу в жизни она не испытывала ничего подобного. Утонув в зыбучем песке желания, Либби прошептала:
– Джейк, мы, наверное, совершаем ошибку.
– Может, ты и права, – пробормотал Джейк, мягко втягивая ртом ее губы.
И когда они вновь слились губами, крупицы здравого смысла, которые еще оставались у них обоих, растворились в долгом, долгом поцелуе.
– Либби, – прошептал Джейк, когда они, наконец, разомкнули губы. – Я думал, опасный возраст для меня позади. Вижу сам, что ошибся.
