Генрих Зунн едва заметно приподнял тонкую правую бровь.
«Полагаю, то же самое, что и вас».
«Вы занимаетесь исследованием аномальной зоны?»
«В какой-то степени».
Ну, вот, улыбнулся про себя Брейгель, началась игра в кошки-мышки. Каждый хочет узнать как можно больше о том, что известно сопернику, не выдавая при этом своих секретов. То, что Зунну нравятся такие игры, это даже хорошо. Это куда лучше, чем игры с огнем и взрывами. Главное, чтобы Док не сболтнул лишнего. Он тоже понимает толк в Игре, но, бывает, увлекается.
«И какова же область ваших научных интересов?»
«Древняя магия».
«О!..» – только и смог написать Орсон.
И тогда Брейгель взялся за его ПДА.
«Это правда, что ваш прадед работал в Аненербе?»
«Да, – ответил Зунн. – Я не вижу в этом ничего дурного. Он не был нацистом. Он был исследователем».
«У него остались какие-то документы тех времен?»
Зунн улыбнулся и покачал головой.
Ну, разумеется, Брейгель не особенно-то и рассчитывал на то, что он станет отвечать на этот вопрос.
«Понимаю. Попробую сформулировать вопрос иначе. Меня давно мучает вопрос, смогли ли нацисты добраться до луны».
Сразу обе брови Генриха Зунна взлетели под пробковый шлем.
«Вы шутите, господин Брейгель?»
«Ну, ходят ведь такие слухи».
«Насколько мне известно, это всего лишь слухи».
«А как насчет военной базы в Антарктиде?»
«Полагаю, вы все же шутите».
«У нас говорят, что в каждой шутке есть доля шутки»
«Интересная мысль. Мне про нацистскую военную базу в Антарктиде ничего не известно. Подумайте сами, сколько времени прошло с тех пор. Если бы такая база и имелась, она давно исчерпала бы все свои ресурсы и погибла».
«Выходит, такое могло быть?»
«Я никогда специально не интересовался этим вопросом. Но если вас интересует лично мое мнение, я отвечу, что нет».
«А в Аненербе что-то знали о том, что случилось сейчас?»
«Вы имеете в виду Сезон Катастроф?»
«Именно».
«Знание о грядущем Сезоне Катастроф гораздо более древнее, чем вы можете себе представить, господин Брейгель».
«Библия? Апокалипсис?»
Зунн усмехнулся, не скрывая скепсиса.
«Библия – это всего лишь компиляции намного более древней информации. Причем в библейских текстах первоначальный смысл либо сильно искажен, либо вовсе утерян».
Отлично! Брейгель почувствовал, что нащупал слабое место Генриха Зунна! Как и всякий исследователь, он готов был без умолку говорить на интересующую его тему. Жаль только, что общаться приходилось при помощи ПДА, иначе бы дело пошло еще веселее.
«О каких источниках идет речь?»
«Ну, из того, что вам наверняка знакомо, могу назвать шумерские мифы о Гильгамеше и «Беовульфа». Читать, разумеется, следует не отредактированные пересказы, а первоисточники».
Орсон выхватил из рук Брейгеля свой ПДА, который тот уже успел снять с запястья англичанина.
«Но позвольте! «Беовульф» был написан в начале VIII века!»
«В варианте, приближенном к тому, который был позднее записан и дошел до наших дней. Однако это интерпретация более древних мифов».
Брейгель снова завладел ПДА.
«Насколько я понимаю, мифы – это сказки».
Зунн хитро посмотрел на Брейгеля и провел пальцами по подбородку.
«Если, говоря о сказках, вы имеете в виду небылицы, тогда вы ошибаетесь. Мифы – это концентрированное знание древних, изложенное в поэтической форме».
«То есть зашифрованное».
«Можно и так сказать».
«Почему нельзя было обо всем сказать открытым текстом?»
«Как вы полагаете, до Эйнштейна многие ли бы смогли понять, что такое черная дыра? Скорее всего, образ был бы воспринят буквально, как некое темное отверстие. Мы же говорим об историях, которые придумывали и рассказывали люди, жившие намного раньше. Отсюда и образность мифов».
«Но ведь и образы можно трактовать по-разному».
«Разумеется. И это, скажу я вам, не столько наука, сколько искусство. Парадокс заключается в том, что чем древнее мифы – тем больше в них полезной информации, но при этом до нее труднее докопаться. В наиболее чистом, неискаженном виде до нас дошли мифы, хранившиеся внутри людских сообществ, которые долгое время были изолированы от цивилизации. Это в первую очередь мифы африканских пигмеев, индейцев Амазонии и австралийских аборигенов. Мой прадед, Герхард Зунн, в последние годы своей жизни занимался тем, что создавал систему смысловой интерпретации мифов. Его работу продолжил мой дед, Ганс Зунн. А затем и отец».
