– Николай, не пришло еще время, – улыбнулся Ленский, – ты не смотри, что на нас с Даниловым наехали, выберемся на поверхность при любой власти. Нет на свете людей, с которыми нельзя договориться при помощи денег.
Прохоров тогда кивнул, но вспомнил тех, кого ему приходилось убирать по распоряжению олигарха. “Значит, не со всеми договорился. Вот же черт, – продолжал рассуждать Прохоров, глядя на бегущую под колеса джипа дорогу, – земля-то у швейцарцев совсем ни к черту, даже картошку не посадишь: горы да скалы, а живут лучше нашего. Опять же странно получается: деньги Ленскому легче заработать в России, а спрятать легче здесь”.
До многих вещей, которые делал его хозяин, умом Прохорову дойти было сложно, не хватало ни образования, ни информации. Николая всегда удивляла та беспардонность, с которой действовали Данилов и Ленский, они вели себя так, словно купили всю страну. Потом, правда, выяснялось, что куплено далеко не все, и начинались передряги. Но лучшего места службы Прохоров найти не сумел. Быть начальником личной охраны олигарха – это покруче, чем носить погоны генерала ФСБ или МВД.
Поначалу Прохорову трудно было перестроиться. Ленский был слеплен совсем из другого теста, чем прежнее начальство. Люди в погонах никогда не умели отделять себя от должности, которую занимали. Генерал оставался генералом, даже на пляже. Ленский же умело давал понять собеседнику, что он такой же человек, как и его собеседник. Он мог запросто поговорить по душам, объяснить свою позицию, выслушать чужую и только потом сказать:
– Я знаю, что предлагаю сделать гадость и подлость, но ты же, Николай, понимаешь, что на своем месте я поступить по-другому не могу.
И хоть перед самым отъездом Ленский смотрел на Прохорова невинно, будто отправлял его в увеселительную поездку, Николай чувствовал: то, что ему предстоит сделать, – поважнее прослушивания телефонных разговоров государственных чиновников.
"Как они тут со скуки не умирают? – подумал Прохоров о швейцарцах. – Страна маленькая, за неделю всю объездишь”.
Перед въездом в Берн он собственноручно выключил магнитофон. Незачем привлекать к себе внимание. Машины остановились напротив офиса. Прохорову часто приходилось слышать о существовании негласного швейцарского филиала, но оказался он возле него впервые. Раньше, в воображении, эта контора рисовалось ему величественной, дорогой, броской.
– Здесь? – спросил он у Вадима.
– Что, не похоже? – засмеялся тот.
– По-русски в конторе кто-нибудь разговаривает? – спросил Прохоров, медленно выбираясь из машины.
По привычке он незаметно осмотрелся. Никого подозрительного не заметил.
Лишь только Прохоров переступил порог офиса, как тут же почувствовал, какая напряженная атмосфера в нем царит. Лица сотрудников были серыми. Глядя на них, можно было подумать, что началась война и вот-вот враг войдет в город.
– Садитесь, господин Прохоров, – с сильным акцентом обратился к нему управляющий филиалом.
– Наш специалист по компьютерам, – представил своего спутника Прохоров, усаживаясь на кожаный диван для посетителей.
Юра уже вовсю щебетал по-немецки, устроившись рядом с местным оператором.
– Господин Ленский предупредил нас, через полчаса все должно быть готово, вы уедете строго по графику.
Прохоров улыбнулся. Ему вспомнилось, как в детстве он мечтал хоть одним глазком посмотреть на далекие страны. И вот теперь оказался в одной из них, но у него не то чтобы посмотреть как следует, а даже зайти в магазин, в бар нет времени. Полчаса ожидания – и снова в дорогу.
Юра спешил. Он установил на коленях маленький переносной компьютер и, сверяясь со списком, сортировал файлы программ. Его руки непринужденно носились над клавишами, как носятся они у пианиста-виртуоза. По мере того как сотрудники выполняли требующуюся от них работу, управляющий их отпускал, и через двадцать минут в офисе остались лишь он сам, компьютерщик и охрана Ленского. Юра сиял. Он чувствовал, что сейчас огромное дело замкнуто на него одного, знал, что в мире найдется максимум человек сто, способных понять систему, по которой он работает, и уж точно ни одного из этих понятливых нет сейчас рядом с ним. Он вогнал серебристый, чуть отливающий зеленью лазерный диск в записывающее устройство и картинно нажал на клавишу.
