Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание - страница 135

Что-то пропала Люба; она, правда, метнулась в Кемерово, там, по-видимому, проклюнулся марьяжный король.

Я вылепила влюбленного в себя Нарцисса и сама влюбилась – до того он восхитителен. Это пока лучшее из всего сделанного мной. Сейчас делаю «Ракушку» и «Волну». «Волна» получилась, а «Ракушка» – пока еще не совсем.

Целую Вас, дорогая, всех Вам удач, любовей, детей и книг.

Очень любящая Вас Г. Л.

P. S. Очень важно, чтобы конверт не был сложен.

Теодор Крейг Левин (Theodor Craig Levin; Тед, р. 1951) – американский музыковед и этнограф, доктор философских наук и продюсер, изучавший народное музыкальное искусство народов Центральной Азии и Тувы и прославивший тувинское горловое пение на Западе. Специалист в области народной музыки мира. Профессор Дартмутского колледжа. Автор двух фундаментальных книг, вышедших в США: The Hundred Thousand Fools of God: Musical Travels in Central Asia (and Queens, New York) (Сто тысяч блаженных Бога: Музыкальные путешествия в Центральной Азии (и Квинсе, Нью-Йорк)), 1999 и Where Rivers and Mountains Sing: Sound, Music, and Nomadism in Tuva and Beyond (Где горы и реки поют: звук, музыка и кочевничество в Туве и за ее пределами), 2006. Вторая книга создана при участии Валентины Сузукей, она издана в русском переводе: Музыка новых номадов. Горловое пение в Туве и за ее окрестностями. М., 2012. Это книга о проблемах современной жизни в их соотнесении с трудностями сохранения традиционной народной музыкальной культуры.

Начиная с 1970-х годов (и в 1980–1990-х годах) Тед Левин приезжал и работал в Средней Азии, Сибири, Алтае, Туве, изучая и записывая народную музыку. В 1977 году он познакомился с Галиной Лонгиновной, стал одним из самых верных ее друзей и много раз приезжал к ней в Ташкент. Она дорожила его дружбой и с нежностью и гордостью упоминала его имя в своих письмах. Когда для нее наступили трудные времена физической немощи, через него пришла к ней неоценимая помощь[249].

Ниже помещен фрагмент из книги Теодора Левина «Сто тысяч блаженных Бога», посвященный Галине Лонгиновне Козловской (в переводе Сергея Чудова).

Некоторые из преподавателей Ташкентской консерватории, которые учили студентов, как строить музыкальные мосты между западными музыкальными формами и восточным музыкальным содержанием, сами пытались это сделать в своих сочинениях. Самым одаренным из этих композиторов был Алексей Федорович Козловский. Я никогда не встречался с ним – он безвременно умер в 1977 году, за полгода до моего приезда в Ташкент, – но я стал близким другом его вдовы, Галины Лонгиновны Козловской, дожившей до 1991 года. За год до своей смерти, когда ей было 84 года, Галина Лонгиновна завершила книгу, которую назвала «Дни и годы одной прекрасной жизни: Воспоминания о композиторе Алексее Козловском».

Когда я впервые встретился с ней, Галине Лонгиновне исполнилось 72 года, и она страдала от множества физических немощей, настолько подрывавших ее здоровье, что когда я уехал из Ташкента в конце 1978 года, я сомневался, что увижу ее вновь. Но она опровергла пессимистические ожидания всех своих знакомых и прожила еще тринадцать лет, в течение которых, за исключением редких визитов в больницу, никогда не покидала пышный, разросшийся сад и крохотный домик, в котором двадцать лет прожила с Алексеем Федоровичем. Она жила, совершенно не интересуясь тем Ташкентом, который заменил полумистический город ее воспоминаний, предпочитая замкнутый мир сада и домика с дорогими ей реликвиями, в котором она работала, спала, питалась и принимала гостей, ведя необычайную жизнь, заполненную воображением и памятью.

У Галины Лонгиновны никогда не было детей, но после смерти Алексея Федоровича она не осталась в полном одиночестве. Ее компаньоном был журавль по кличке Журка, который упал в обширный сад Козловских после того, как охотник отстрелил ему половину крыла, – так, по крайней мере, повествует легенда. Галина Лонгиновна страстно привязалась к этой птице, и она стала совершенно ручной. Журавль предпочитал находиться в доме, а не в саду, и часто стоял неподвижно, уставившись в экран телевизора (даже когда тот был выключен). Иногда Журка танцевал, взмахивая обрубком крыла и подпрыгивая на своих длинных, тонких ногах.