— Славно. Идем общаться в каюту, что ли? Или остальной груз настолько же крутой?
— Н-нет, — сказал Дональд, энергично помотав головой. — Мелочевка.
— И я могу посмотреть?
— Д-да ради бога.
«Дин-дон». Еще одна ложь. Я осмотрелась: тюки, разбитые волосатые контейнеры, еще какой-то хлам, бак биологической защиты… Я наблюдала за тем, как Дональд отслеживает поворот моей головы. И — стоп: значит, бак.
— Это что такое?
— Это? Бак. Д-для перевозки существ в анабиозе.
«Хм. Да ты просто гений». Я подошла и положила руку на непрозрачное стекло.
— Криобокс. Старье. Он активен?
— Н-нет.
Сзади шаг — ко мне. Я нащупала в перчатке триггер запястного клинка и обернулась к нему.
— А ты чего такой дерганый, а? Что в нем?
— Д-да нет там ничего! — воскликнул Дональд. — Так что с договором?
О, да. Это оно. Ты паникуешь, «просто Дональд», мощно паникуешь, давай, оближи губы еще, потому что твой пульс я слышу даже отсюда без всяких усилений сенсоров. Любопытно и, честно признать, страшно: в этом баке находится что-то, что куда хуже или куда ценнее, чем генная бомба.
— Ну-ну. Договор? Хорошо. Хочу семьдесят процентов с этой твоей доставки.
Дональд окаменел. Стиснутые кулаки были куда красноречивее физиономии обормота. «Ты жалок, приятель. Как же ты торгуешься с заказчиками? Как блефуешь, уходя от жадных нанимателей, которым не хочется отпускать тебя с деньгами?»
Эх, дурак, повезло тебе с кораблем. Очень повезло.
— Семьдесят? К-к черту. Какие еще п-проценты?
«Хм?»
— Какие еще п-проценты? — повторил Дональд. — Открывай бак, там ничего н-нет.
Ну надо же, как твердо, сдуреть можно. А ты неплох, Дональд, совсем неплох.
— Ладно, — сказала я. — Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте.
Дональд кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я — инквизитор. Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.
— Нет!
Он почти напоролся на выставленный клинок — да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стенку скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно.
А потом из замороженного облака лицом вниз выпало тело.
На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные белые волосы. Девушка. Массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках казались слишком тяжелыми для худышки.
«Это что, ограничители?»
Теперь есть причина грохнуть симпатичную сволочь. Он как чувствовал, что я сочту «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы.
Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом.
Ненавижу.
— Приторговываешь плотью, мудак? — прошипела я, сбивая застывшего парня с ног. Носком под ребра — и виброклинок к горлу. — Беглая? Чья-то дочь? Кто она?
— Хр-р-р… — сказал черноволосый засранец. Он норовил свернуться в клубок, но я ему не давала.
— Умри, сволочь!
— Н-не надо! — выкрикнул он.
Наверное, это рефлексы. Или опыт. В любом случае, я поняла, что «не надо» — это не ко мне, хотя лезвие уже впивалось в его шею. Я обернулась и крутнулась в пируэте, ловя картинку и стараясь умять ее в мозг.
«Пленница» вставала с пола, с нее мелкой пылью осыпался иней, а браслеты-анклеты взорвались струями дыма. Дым лип к белому телу, дым скрывал небольшую грудь и поджарый живот, дым опутывал ноги, а над всем этим буйством коллоидного скафандра разгорались алые глаза.
Так я это все и запомнила: дым, без единой кровинки лицо и алые глаза.
А потом картинка моргнула и изменилась.
— Рея, не надо!
Дональд, раскинув руки, встал между мной и ею и громче повторил:
— Не надо! Пожалуйста!
Это было дико, а я ведь повидала всякой всячины. Странное существо, затянутое в черно-белый скафандр, глядит теперь в лицо стоящему перед ней препятствию, а я уже почти собралась как-то активно отреагировать, когда Дональд, не оборачиваясь, сказал:
— Выйди в коридор, пожалуйста.
«Не заикается», — поняла я за дверью. А еще мне казалось, что я стала свидетелем семейной сцены. Стоять дура-дурой пришлось недолго, но я успела понять, что сбило меня с толку. Я проворонила угрозу потому, что эта худая красноглазка сориентировалась в пространстве слишком быстро. Словно и не сидела до того в криокамере.
