– И канцелярию, – подхватил Дмитрий в такт своим мыслям.
– Что канцелярию? – подозрительно посмотрел на него царь, думая, что сейчас с него начнут что-то требовать – денег, людей, инструмента – все, что в городе есть, или хотя бы можно было выклянчить на перспективу.
Но Дмитрий собирался обойтись сам. С царем свяжешься, потом не поймешь чье – то ли свое, то ли государственное. Петр он ведь тоже хитрый. Даст чего-нибудь – стройматериалы, инструменты и так далее – потом подождет, когда построится и спасибо тебе, а теперь отдавай государству.
А здание было необходимо полностью и за короткий срок. Несколько дней производственной практики твердо навели его на мысль о необходимости строительства небольшой конторки или, как тогда новомодно называли, канцелярии. Хотя бы самой небольшой.
Ведь, пусть и работал он с работниками в основном «по месту требования», где необходимо, там и останавливались – строители разговаривали с Дмитрием по ходу строительства, рыбаки на берегу, около лодок и сохнувших сетей, металлурги на кузне и так далее – но ведь где-то надо было посекретничать, хранить бухгалтерию, приткнуть задницу, наконец!
Сами построили здание – небольшое, метров 15. Стол, стул и сердитый начальник. А за спиной – вечно работающие старший и пара младших казначеев. Лепота! Первый его дом, где он мог бы приткнуться на ночь без опасения, что во сне попросят подняться и сменить дислокацию.
Он отвлекся от мыслей, присмотрелся. Богослужение по поводу освещения первой церкви в Санкт-Петербурге шло торжественно и долго. Дмитрий не роптал. Если так положено, так тому и быть. Поп работал истово и рьяно.
Он приказал выставить шесть баков с ухой после наконец-то завершения богослужения (три раза по два). Царя, его окружение и вельможную верхушку Дмитрий угощал в построенном, но не открытом трактире. М-да, главенствовала рыба – жаренная, вареная, соленая, копченая. К этому добавили перловую кашу дробленую с маслом, уху, хлеб свежий, водку, самолично сваренную Дмитрием на такой случай в водочном заводике. Что еще православным надо?
Крепкая водка развязала языки.
– Здесь надо обязательно выращивать земляные яблоки, картоха называется, – горячился Петр, – для начала хотя бы полоску – другую. Я тебя научу! Рожь будет плохо идти, а вот картоха нормально пойдет.
Дмитрий, накачавшись водкой не меньше, саркастически хрюкал. Царю это быстро надоело.
– Что ты, свинья, мне не веришь?
Дмитрий, видя бешенное лицо Петра и руку на рукояти сабли, слегка перетрухнул и быстренько протрезвел. Признался:
– Да ведь, государь, эти яблоки-то у меня уже посажены.
Весть была звонкой. Такой, что бешенство Петра начало сменяться на заинтересованность. Он признался:
– Ну, Дмитрий, умеешь ты меня злить. Но и радовать тоже. Пошли – покажешь. Обманул, с глаз моих долой. Поедешь воеводой в Пустозерск, будешь замаливать грехи.
Испугал ежика задними карманами брюк. Выпили на дорожку, вышли. Сидевшие в трактире захотели тоже, но Дмитрий объявил, что не пустит. Перетопчут еще все с пьяну. Увязался с ними только Александр Меньшиков, который был не против увидеть, как Дмитрий навсегда уедет от Петра.
Сравнительно небольшой участок – два десятка шагов в длину и двадцать в ширину – заставил Петра задуматься. Ростки картофеля только поднимались из земли. Дмитрий, поняв сомнения, осторожно выкопал одно растение. Увидев небольшую картофелину, от которой шел росток, Петр обрадовано крикнул:
– Оно, яблоко! Пошли обратно.
Дмитрий аккуратно зарыл картофелину, чтобы она дала потомство и пошел следом.
Подобревший царь обратил внимания на стоящие строения. Особенно его поразила лесопилка с водяным двигателем.
– Это как же? – растеряно поинтересовался он, обращаясь к хозяину.
Дмитрий улыбнулся. Вот эту производственную картину он был готов показывать хоть каждый день. Мастеровые, наработавшиеся за два дня, ловко подхватили крючьями бревно на станок и подвели к пилам. Несколько их штук, получив вращающий момент от мельницы, начали в темпе распиливать ствол на доски. Прямо у них на глазах бревно превратились в доски.
– Почем доски? – глухо спросил Петр.
