Он миновал Феллз-пойнт, где было полно баров, теснились автомобили и кишели подростки и всякое отребье – вероятно, это был центр ночной жизни города, – и поехал дальше. Проехав километра три-четыре, он свернул на отходившую под углом невзрачную улицу Бостон-стрит.
– "Синий-один", это «синий-два». Движение становится слабее. Он направляется по Бостон-стрит в сторону доков. Я хочу остаться на Флит-стрит и двигаться параллельно, а объект передать «синему-три». Пусть они подойдут к нему поближе, сохраняя безопасное расстояние.
– "Двойка", вас понял, – сказал наблюдатель из второй машины.
Теперь, когда микроавтобус, уже давно ехавший следом за Суэггером, умчался по другой улице, а в отдалении показались неторопливо приближавшиеся фары другой машины, которая до сих пор вообще не появлялась в поле зрения, объект никак не мог догадаться, что за ним следят. И, что куда важнее, ничто в его поведении не выдавало человека, находившегося под колпаком, но сумевшего «спалить» своих пастухов: он не лез в гущу уличного движения, он не включал правый поворотник перед тем, как свернуть налево, он не поворачивал без подачи сигналов. Он просто спокойно ехал вперед, направляясь к какому-то неизвестному месту назначения.
Но, миновав два больших жилых дома, стоявших справа от дороги на берегу гавани, он начал притормаживать, как будто что-то искал.
Это была заброшенная индустриальная зона с полуразрушенными безлюдными промышленными зданиями, нефтехранилищами для разгрузки танкеров и просторными бесплодными пустырями, которые вряд ли могли иметь какое-то определенное назначение, но тем не менее были обнесены сетчатыми заборами. Здесь проезжало очень мало автомобилей и почти совсем не было пешеходов; это была проклятая территория, где днем, возможно, кто-то и работал, но по ночам не оставалось ни души.
Машина номер два находилась в добрых ста метрах от Суэггера, когда тот свернул направо по другой улице – она называлась Южная Клинтон-стрит, – которая уходила еще ближе к докам и причалам. «Двойка» не последовала за ним, а продолжала ехать прямо. Но ее наблюдатель сразу же уведомил первую машину, двигавшуюся параллельно по Бостон-стрит, и та, не теряя времени, свернула направо и оказалась на той же улице, которую почему-то облюбовал Боб.
– "Двойка", я принял его, – сообщил наблюдатель.
– Отлично. Я чуть-чуть покатаюсь здесь и вернусь к нему на хвост.
– Хорошая работа, – вмешался Бонсон. – Сейчас я уйду со связи. Мы подъезжаем к туннелю.
– "Синий-один", я его не выпущу.
– Свяжусь с вами, как только мы выйдем из туннеля.
Первая машина сохраняла разрыв в сто с лишним метров от пикапа Суэггера, который теперь все так же не спеша ехал по пустынной Южной Клинтон-стрит. Справа вдруг показался гигантский строящийся военный корабль, весь серый и ярко освещенный дуговыми лампами – ради безопасности и пущего эффекта. Боб миновал его, миновал банк, несколько маленьких ресторанчиков, предназначенных для местных рабочих, а затем остановился на обочине дороги.
– Проклятье! – воскликнул наблюдатель «двойки». – «Сгорели». Проклятье!
Его водитель начал было притормаживать, но наблюдатель был высококлассным профессионалом.
– Нет-нет, поезжай дальше. Спокойно проезжай мимо него. Когда поравняешься, не пяль на него глаза, даже не думай о нем – он может почувствовать, что им интересуются. Я прячусь.
Машина проехала, не снижая и не прибавляя скорости, а наблюдатель скользнул с сиденья на пол, так как отлично знал, что машина, в которой сидит только один водитель, вызывает гораздо меньше подозрений. Скорчившись, он нажал кнопку «передача».
– "Синий-три", вы меня слышите?
– Да, я только что проехал перекресток Бостон-стрит и Южной Клинтон-стрит. Стою у обочины.
– Значит, так, он остановился. Мы проезжаем мимо; выезжайте сюда и встаньте на большой дистанции. Не включайте свет. Переходите на приборы ночного видения и следите за его действиями.
Головная машина миновала изгиб дороги, оставив справа несколько гор угля, приготовленного к погрузке, и остановилась, потеряв из виду замершую на обочине машину.
