Но он так ничего и не увидел: ни поднятой поспешными движениями снеговой пыли в воздухе, ни каких-то других признаков того, что белый покров был где-то как-то потревожен. Убрав от глаза прицел, он постарался вытеснить из своего сознания всякие мысли; в таком состоянии его периферическое зрение, подчиняющееся подсознанию, могло заметить что-нибудь такое, что пропустили его целеустремленно осматривавшие местность глаза, и подать сигнал тревоги. Но он ничего не увидел: ни на склонах перед ним, ни в ровной долине внизу не было никакого движения. Он немного попятился назад.
Может быть, Соларатов спустился вниз и сейчас пытается подобраться к дому и закончить свою работу? Сомнительно: ему придется для этого слишком долго пробыть на виду, и он в любой момент может получить пулю. Боб еще раз обдумал такой вариант.
"Нет, он обязан заняться мною. Первой его задачей является ликвидация угрозы, потому что он не камикадзе, который выполняет задание ценой своей жизни, и не фанатик. Он профессионал. Работа имеет для него смысл лишь в том случае, если он может убежать. То, что его не видно, означает, что он движется каким-то обходным маршрутом, что он перешел на аварийный режим, – в общем, все, что угодно.
Он придет.
Он начнет охоту на меня".
Боб взглянул вверх. Склон горы уходил к небу и скрывался в тумане, который на самом деле был облаком. Соларатов мог бы забраться туда, потом при помощи какого-нибудь волшебства спуститься в нужном месте и выстрелить в него.
Боб огляделся, ища место, где можно было бы укрыться.
То, что он увидел, ему очень не понравилось.
Уступ, на который он взгромоздился, тянулся, словно полка, огибая неровную поверхность склона, но через двести пятьдесят метров обрывался, вернее, его прорезал овраг – глубокая рана, разрубившая гору, длинный, неровный шрам, оставшийся после какого-то древнего природного катаклизма. Там было много кустов и камней, засыпанных девственно чистым снегом. Но дальше, за этим разрывом, не было ничего, лишь гладкий и пустой горный склон, на котором вообще не было никакого укрытия.
Боб осмотрел склон над собой. Здесь было слишком круто для подъема, хотя не исключено, что ему как-нибудь удастся подняться вверх после того, как он пересечет разрыв.
Он посмотрел вниз, на долину. Она вся была усеяна деревьями и кустами, накрытыми высокими снежными шапками; все растения изогнулись в причудливых позах и прижались к земле под тяжестью навалившегося на них белого бремени. Это был скульптурный сад, зимняя страна чудес, тематический парк, красивый, гротескный и в то же время невероятно изящный, кружевной узор тонких веточек, на каждой из которых лежало не менее двух сантиметров белейшего в мире вещества. С расстояния в шестьсот метров это выглядело очень поэтически, но тот, кто попал бы туда, вряд ли сумел бы выбраться.
На самом деле у Боба не оставалось никаких вариантов. Он должен был добраться до шрама в боку горы и занять позицию среди камней. Оттуда он сможет произвести один хороший выстрел в Соларатова, который, вероятнее всего, будет спускаться сверху. У Соларатова будет преимущество по высоте, но он не будет знать, куда смотреть. Ему придется высматривать своего врага, и он выдаст себя во время поисков.
«Вот тут-то я его и подловлю», – подумал Боб, страстно желая поверить в это.
И тут он заметил, что пошел снег. Снежинки снова летели вниз, вились и метались на ветру, с каждой секундой их становилось все больше, они сыпались все гуще и гуще.
Видимость стремительно ухудшалась.
Бобу это очень не понравилось.
* * *
С неба валил снег. Соларатов, тяжело дыша, пробирался среди чахлой растительности, обрамлявшей гору; большая часть листвы попадала с ветвей под тяжестью снега. Он почти бежал, огибая долину, оставаясь невидимым оттуда и пока что не приближаясь к дому. Он знал, что сквозь снег Суэггер, куда бы он ни забрался, не способен видеть Соларатова. Скорее всего он даже и не смотрел в этом направлении.
Обойдя долину, русский вышел к рощице и остановился, пригибаясь, за упавшим деревом, которое все еще продолжало опираться на торчавшие ветки. Вокруг из серого неба мягко валил снег. В мире не было слышно ни звука.
