Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2 - страница 26

Для составителя официальной городской летописи вообще было бы очень странно упоминать название незаконно возведенного городища, которое к тому же было только что сожжено и сровнено с землей. Да и не может быть «отий городок» калькой от Оттенбурга (Ottenburgh; Otho-burg; Otto-burg): если бы запись велась на слух, то он превратился бы в «Отень город» или «Отонь город», что далеко от «отий».

Надо полагать, в 1294 г. речь шла действительно про «отчий» городок. В Новгороде даже не знали имени этого «Титмановича» — известно было, что он сын того самого «Дидмана» и пытался построить укрепление на том же месте, что и его отец в 1256 г. Судя по Датской поземельной книге (Liber census Daniae), составленной около 1241 г., крупнейшим землевладельцем в областях Виронии, примыкающих к Нарве, был король Дании, а вовсе не Кивель[230]. Это не мешало рыцарю возвести на берегу «село великое», которое было сожжено новгородцами в 1294 г. Одновременно рядом на королевских землях возник город Нарва.

Скорее всего, после того как шведы бежали с Нарвы, датчане отправили послов в Новгород и открестились от действий Кивелей. Были созданы условия, чтобы исчерпать дело миром. Александр Ярославич предпочел согласиться. Его планы на Северо-Западе явно выходили за рамки простой карательной экспедиции. Князь, во-первых, хотел наказать своего давнего соперника шведского ярла Биргера, а во-вторых, укрепить великокняжескую и церковную власть в регионе — в среде местных племен (води, ижоры, карелов). Ради этого можно было пожертвовать вторжением в разоренную лишь за три года до того Виронию.

Новгородская летопись сообщает о событиях следующим образом:

«В то же лето, на зиму [1256/57 гг. ], приеха князь Олександръ, и митрополитъ с нимь; и поиде князь на путь, и митрополитъ с нимь; и новгородци не ведяху, кде князь идеть; друзии творяху, яко на Чюдь идеть.

Идоша до Копорьи, и поиде Александръ на Емь, а митрополитъ поиде в Новъгородъ, а инии мнози новгородци въспятишася от Копорьи.

И поиде съ своими полкы князь и с новгородци; и бысть золъ путь, акыже не видали ни дни, ни ночи; и многымъ шестникомъ бысть пагуба, а новгородцевъ Богъ сблюде.

И приде на землю Емьскую, овыхъ избиша, а другыхъ изъимаша; и придоша новгородци с княземь Олександромь вси здорови»[231].

Особенно важно обратить внимание на участие киевского митрополита Кирилла в такой дальней экспедиции. Никогда ранее глава Русской церкви не доходил до этих земель. Очевидно, что Александр Ярославич стремился привлечь верховного иерарха к укреплению позиций православия в Водской земле и Карелии. На экспансию латинян князь пытался также ответить усилением проповеди. В похожем направлении, как уже упоминалось, действовали его дед Мстислав Удалой (в 1210 г.) и отец Ярослав (1227 г.). Во всех случаях это были меры по упреждению католической миссии. Надо полагать, в 1250-е гг. она действительно развивалась в Водской земле и Карелии, о чем писали Люнебург и Кивель в Рим[232]. Поездка митрополита в Копорье — столицу води («Ватландии») — должна была закрепить эти земли за православным патриархатом. Вероятно, в городе была построена церковь и утверждено местное духовенство — о создании отдельной епископии говорить затруднительно, но, скорее всего, Кирилл все же выделил отдельного иерарха для местных жителей. Именно так следовало действовать, чтобы не произошло совмещение епархий — ведь папа поручил архиепископу Рижскому назначить епископа в Карелию, а это было бы неканонично, если бы в этой земле уже существовал православный епископ. Кстати, предположительно буквально в то время, когда в Копорье находился киевский митрополит, архиепископ Альберт Зуербеер избирал кандидата для посвящения в первые «епископы Карельские».