— Кейда, — с легкой улыбкой она откинула назад локон роскошных черных волос, выбившийся из-под серебряного гребня. Серебряные браслеты нежно звякнули на ее руках.
— Рекха Дэйш, — Кейда учтиво поклонился, подчеркнув интонацией название ее владения. — Я не ожидал, что увижу тебя в обсерватории в такое время. Где Андин? — спросил он заметно суше.
— Присматривает за разборкой моих вещей в доме для гостей на главном острове. Вот уж не знала, что Чейзен Сарил собирал звездные круги, — и она небрежно махнула рукой в направлении западного зала, где свет лампы отражался в ряде бронзовых и медных дисков, висящих по стенам. Затем она снова шагнула и положила стройную руку на его нагую грудь. — Ты хорошо выглядишь, Кейда, для человека, которого мы все считали мертвым и потерянным для нас. Прости, что пренебрегаю приличиями, но я должна была сама тебя увидеть. Обязательно наедине.
Его кожа напряглась от ее прикосновения. Рекха благоухала розовым маслом, тонким, неопасным и напоминающим о бледных золотистых цветах с рубиновыми сердцевинами, которые росли только в ограде жилища Дэйшей дождливой порой. И больше нигде во всем владении. Кейда поглядел на руку женщины, миндалевидные ногти длинных пальцев были покрыты серебряным лаком.
Ухоженная рука. Точь-в-точь как сказал Дев.
— Мы никогда больше не сможем оставаться наедине, — он снял ее руку со своей груди и отступил. — И никогда не были.
— Нет, — согласилась она, опять подступая вплотную. — С нами были наши дети…
— Ты неверно меня поняла, моя госпожа Дэйш, — произнес он резко. — Куда большее разделяет нас теперь, дети прежде нас двоих связывали. Так выбрала ты. Ты и моя госпожа Джанне.
— А ты что выбрал, Кейда, оставив нас оплакивать тебя как мертвого? — Ее тонкие черты прониклись суровостью, кончик орлиного носа заострился… — И вынудив Сиркета провозгласить себя повелителем, когда тот едва подрос, да еще и в пору неслыханных потрясений?
— Неслыханных потрясений и нападений из-за пределов Архипелага, да еще и с помощью волшебства, чего не видели в этих южных областях во все времена, какие помнят самые старые, — Кейда говорил с болезненной отчетливостью. — Когда, даже не попытавшись объединиться против страшной угрозы, соседние владения только и могли, что грызться между собой. Улла Сафар даже посягнул на мою жизнь ради своих недобрых целей, сама знаешь. — Он помедлил, глотая нарастающий гнев. — Я читал знамения, и те, которые я увидел, велели мне отправиться странствовать в поисках средства овладеть колдовством дикарей. Я не мог этого сделать у всех на виду. Свита военного вождя оказалось бы лишним бременем и замедлила бы мой путь от вдоль Архипелага. Не думай, что я прикинулся мертвым ни с того ни с сего. Я лишь дал повод верить, будто Улла Сафар все же преуспел в своем намерении убить меня. Отчаянные времена требуют отчаянных средств, Рекха. Я бы предпочел всего этого избежать, но разве наша победа над дикарями не доказывает, что я следовал верной тропе?
Хотя сейчас мне все-таки приходится выбираться из трясины, в которую я угодил в итоге. Где знаки, которые показали бы мне, как это сделать?
— Но как же мы, твои жены, твои повергнутые в горе сыновья и дочери? — Ее темные глаза всматривались в его лицо.
— Я бы вернулся к вам и все исправил, — ответил он с приглушенной яростью. — Джанне Дэйш сделала это невозможным. Пойди и спроси ее.
Ни один из них не пошевелился, пока тянулось долгое молчание. Затем Рекха переместила взгляд на арку за спиной Кейды и тряхнула головой. Волна длинных черных волос заколыхалась. Знакомое движение раздразнило память Кейды.
Она так встряхивает головой, когда не уверена в себе, а это случается не чаще, чем выдается безлунная ночь. Или она не уверена во мне, как нередко происходило, когда мы только поженились.
— Ты, конечно, спас владение Чейзен от страшного бедствия, — много мягче произнесла Рекха. — И совершенно справедливо потребовал себе эти острова после смерти Чейзена Сарила. Ты, конечно, заслужил такую награду своими жертвами. И не кори Джанне за то, что она сделала все, что смогла, чтобы Дэйш Сиркет продолжал правление, не опасаясь вызовов за то, что берег владение во времена страха и погибели. Ты мог вернуться, только подняв оружие на своего сына, а этого никто из нас не захотел бы.
