— И впрямь добрые новости, мой господин, — отозвался старик.
Кейда оглядел уставленные книгами стены.
— Мне надо быть готовым к встрече с чудовищем, если оно вдруг здесь покажется, или когда мы отыщем способ, как его убить. Можешь найти мне самые недавние записи предвестий, которые оказались особенно значительными для владения? И что-нибудь более давнее, что, по твоему мнению, может иметь отношение к грядущим дням. И еще: был любопытный знак, когда мы находились на жемчужных рифах: акула-младенец, найденная живой в утробе акулы-матери. Есть здесь какие-нибудь записи об акулах?
— Я могу поискать, мой господин, — глаза Тасу засияли.
— И еще об одной услуге можно попросить? — Кейда улыбнулся. — Не можешь ли найти кого-нибудь, кто передаст мои слова Бейо и госпоже Итрак? Я решил, что поем здесь.
— Очень хорошо, мой господин, — ответил Тасу и послушно повернулся, чтобы спуститься по лестнице.
Кейда протянул руку к полкам и снял оттуда книгу, в которую углубился, пока старик не скрылся из виду. Как только он услышал, что дверь внизу закрывается, он немедленно помчался наверх на площадку, перепрыгивая через две ступеньки.
Времени мне как раз хватит, чтобы узнать, какие новости получил Дев от этой его женщины.
— Ты уверена, что не останешься ночевать? — Женщина стояла в дверях, стиснув огрубелые от работы руки.
— Нет, не останусь. — Велиндре проверила, насколько удобно сидит на плече обвязанный веревкой узел с одеялом и пищей. — Спасибо за все, — добавила она неловко.
— Вот-вот стемнеет, да еще и вьюга того и гляди начнется, не самое лучшее время для путешествия, — настаивала хозяйка. — Повременила бы до завтра, двинулась бы в путь с утра, когда весь день впереди. Уверена, нашлись бы и попутчики. — Она неопределенно махнула в сторону гор.
— Спасибо, не стоит беспокоиться, я справлюсь. — Велиндре с трудом сдерживала раздражение. — Разве ты пропустила мимо ушей, когда я сказала, что я колдунья с острова Хадрумале?
Женщина нехотя отступила, и Велиндре вышла на грязную дорогу, прорезавшую пространство меж беспорядочно рассыпанных понурых домиков. Деревню выстроили из неровных обломков скал, судя по уродливым стенам под занесенными снегом тесовыми крышами. В большинстве жилищ имелось лишь одно помещение или два, немногие гордились подобием сада или двора. Одно внушительное здание высилось там, где дорога расширялась, образуя вытоптанный круг, который даже бойкий путник без особой уверенности мог бы назвать площадью. То здание было больше любого из прочих домов раза в два, и дым поднимался из пристройки, тянувшейся сбоку и прикрывающей пивоварню.
Велиндре слишком поздно догадалась, что смотреть на эту грубую таверну было ошибкой. Кучка мрачных мужчин, слонявшихся у стены, украдкой наблюдала, как женщины выходят из хижины. Двое тут же подтянулись и зашагали по улочке. Прочие потащились следом с живым любопытством на лицах.
— Спасибо за гостеприимство, — Велиндре кивнула женщине и повернулась, чтобы уйти, плотнее закутавшись в меховой плащ. — Думаю, лошадь — справедливое вознаграждение.
— Ты уверена, что она тебе не понадобится? — Женщина явно боролась с нежеланием отвергнуть такой дар. — Здесь нелегкие дороги для пеших, а важная дама с юга…
— Колдунья с юга, — уточнила Велиндре. — Нет уж, возьми лошадь и будь счастлива. — Мне ее все равно пришлось бы отпустить. Я прошу только о ней заботиться. Она мне хорошо служила.
Женщина опять стала настойчиво останавливать ее:
— Может, мне просто присмотреть за ней, пока ты не вернешься? Тогда я опять приму тебя и устрою на ночь.
— Я вернусь другой дорогой, — резко оборвала ее Велиндре. — Всего хорошего.
— Я бы не хотела, чтобы ты по возвращении не нашла нас, — продолжала та, словно не услышала Велиндре. — Видишь ли, мы, я и мои дети, спустимся на равнину, когда настанет оттепель, переберемся к моим родным.
Дети, о которых шла речь, три малыша, ни один не выше завязок передника матери, глазели из дверей, вытаращив голубые глазенки.
— Животное теперь твое. Распоряжайся им, как тебе угодно.
Вырвав руку, чародейка стала подниматься по тропе, еле слышно бранясь, если спотыкалась в замерзших рытвинах. Крепкие ботинки гремели по обледенелой земле, странница напряглась, сжав руки в двойных перчатках под надежно укрывающим ее меховым плащом.