На катке и поблизости проводим весь вечер до ужина и после него.
Здесь светло как днем – горят фонари и нити разноцветных лампочек.
Время можно узнать по большим квадратным часам, которые висят на летней столовой. Это единственные часы в лагере. На них никто не смотрит. На ужин и на сон нас зазывают воспитательницы.
В снегопад после занятий дружно расчищаем каток. Для этого служат щиты, в которые впрягаются два-три детеныша. Получается быстро, потому что нас много.
Со временем по границам катка вырастают большие сугробы. На них ребята третьего, четвертого класса строят крепости из снежных блоков с бойницами, а внизу вырывают систему ходов, амбразуры с видом на каток. Каждый вечер здесь происходит бой. Одни атакуют с катка, другие обороняются. Первоклашки наблюдают и завидуют, а когда старших нет, лазают по ходам. Внутри хода тесно и тихо, хотя рядом на катке шум голосов.
Девчонки в основном катаются на коньках и с горки. А ребята делятся между коньками, крепостями, горкой и походами на санках.
Горка стоит рядом с катком. Деревянная, высотой с два этажа.
Вокруг копошится измазанный снегом народ с красными щеками. Кто-то поднимается по лестнице, кто-то съезжает вниз, кто-то обстреливает их снежками. Съезжают на деревянных досках, закругленных с одного конца. Когда детишки уходят, доски бросают как попало до следующего дня.
Коньки раздали сразу всем желающим. Модель называлась 'гаги'.
Коньки обуваем на скамейках у катка. Валенки остаются лежать тут же, они никому не нужны. Выхожу на лед, судорожно дергаясь и размахивая руками. Щиколотка слабая, лезвия не стоят на льду, а лежат. Внутрь или наружу. Поехали. Вьется над нами ветер как флаг, ветер как флаг.
Мы пишем коньками песни атак…
Очень быстро класс поделился на тех, у кого получается с коньками и тех, у кого не получается. Последние предпочитали конькам санки. И я перешел в эту группу. В то время, как одни катались на одном месте, мы делились на группы и партизанили по всему лагерю. Часть времени уходит на добычу гранат. Гранаты – это сосульки, свисающие с крыш корпусов. Одни гладкие, другие волнистые, красивые. Их сбивают палкой или другой сосулькой. Сбитые сосульки падают в сугроб и потому остаются целы. Гранаты кидаем в кирпичное основание корпуса или в школу. Они красиво разлетаются на осколки. До следующего раза гранаты хранят в сугробе.
В основном санки волокут за собой на веревке, реже возят друг друга или едут, отталкиваясь руками. Снег так близко перед глазами, снежинки переливаются в свете фонарей, их можно подробно рассмотреть. Все дорожки заснежены. Главная аллея хорошо освещена, и у корпусов светят фонари.
За катком хоккейная площадка. В хоккей играют школьники шестых – девятых классов, которые приезжали на новогодние каникулы. А мы в это время дома. Об этом я узнал, когда сам стал старше.
Границ для нас не существует, сугробы – не препятствие. Каждый день – в валенках снег, шаровары с пузырями на коленках, в налипших снежных шариках. В снегу шапка и пальто и мокрая голова.
На ужин на столе запеканка манная или творожная, с изюмчиком и подгоревшей корочкой, горячее блюдо и чай. На ужин приходили мокрые и краснощекие.
После ужина остается время для настольных игр. Перед сном моем ноги. Для ног у каждого вафельное квадратное полотенце. В это же время воспитательница приносит из столовой яблоки в наволочке и раздает каждому по два. Антоновка. Зеленая и мягкая с замечательным запахом. От яблока остается лишь сухой огрызок. Яблоками нас кормят чаще, реже – апельсинами или мандаринами. Мандаринов дают по четыре штуки. Их нужно очистить все сразу и разделить на дольки. Это солдатики. Остается несколько минут до отбоя, дольки разложены на пододеяльнике один отряд против другого. Начинается рукопашная и стрельба. Первые раненные и погибшие.
Минут пятнадцать перед сном можно почитать.
В десять Валентина Федоровна проходит по коридору и громко объявляет: 'Гасим свет! Отбой!'. Свет погашен. Двери в палаты остаются открытыми. Валентина Федоровна еще минут десять ходит по коридору. Скрип половиц выдает ее. Наконец она закрывает одну за другой двери всех палат и уходит в свою комнату. Наступает тишина, поплыли шепот, разговоры. И вдруг опять хруп, эээ, хруп, эээ. Это чья-то палата разбудила Валентину Федоровну, сейчас они получат.
