Наречие лоргин легло на язык мягко и привычно, словно в иной, далекой жизни эстра говорил на нём так же свободно и легко, как на своём собственном. И это потянуло за собой пугающую до холодка мысль:
«А какое же наречие — моё родное?»
Но в то же мгновение северянка проснулась и заметила чужака.
Оцепенение её длилось не больше вздоха. Раз — и сорвался с крючка стреломёт, два — она взяла эстру на прицел, три — и науськанные свистом собаки разразились басовитым лаем.
— Кто такой? Назовись!
Эстра запрокинул лицо, чтоб лучше было видно прозрачные глаза, и предупреждающе поднял посох, обмотанный красной лентой. Для собак хватило одного взгляда — они сразу же притихли и забились под вышку.
— У меня пока нет имени.
Женщина напряглась, готовая в любую секунду спустить курок стреломёта. Целилась уверенно, привычно, однако страх сквозил в каждом ее движении.
— Красной тряпкой всяк палку обмотать может. А поди, докажи, что эстра, а не мертвоходец, не изверженец… Или просто — не проходимец какой!
Сухие губы её дрожали, но руки были тверды.
— Хорошо, — произнес эстра через некоторое время. — Я докажу. Но потом, в отплату, расскажи мне, отчего вокруг столько страха.
Предчувствие дурного, неправильного навалилось горой на плечи.
Эстра длинно выдохнул и завел посох за спину, цепляя на оплетенный красной лентой конец звезду спутника. Обычная палка разом потяжелела, словно на неё навесили перемётную суму, наполненную камнями.
— Помоги мне, — прошептал эстра и шагнул вперед, к блестящим металлическим пластинам ворот. — Одолжи мне свою силу!
Из-под ногтей засочилась кровь — мучительно и медленно, как будто что-то выжимало её из сосудов. Руки почти сразу же свело судорогой. Капельки крови поползли по посоху вверх, вверх — пока не достигли тускло мерцающей звезды спутника.
И тогда эстра увидел — лиловые вены морт, пульсирующие внутри листового металла ворот, и багряные коробочки с мирцитом, питающие сложный механизм.
Понимать устройство вещей оказалось радостно.
— Ах, вот как оно сделано. Хороший Мастер живет в этом поселении, госпожа. Обязательно зайду увидеться с ним, — улыбнулся эстра и шагнул вперед, уже вплотную к воротам. — Откройся.
Он повел посохом, подцепляя линию морт и слегка оттягивая её в сторону — так, чтоб механизм проснулся, и створки врат пришли в движение. Оказавшись за стеной поселения, эстра отпустил линию, и всё вернулось на места: и тяжёлые ворота — в исходное положение, и пылающая звезда спутника — за плечо.
Северянка повесила стреломёт на крючок и сноровисто спустилась по лестнице. Собаки тут же принялись ластиться к ногам — боялись наказания за оплошность. Стукнув их походя по носам, женщина подошла к эстре и поклонилась.
— Орра, странник. Колесо Судьбы нам послало эстру, о котором мы просили. Я Огита, — коснулась она цветной вышивки над сердцем. Верно, это был знак её рода, но эстра, как ни пытался вспомнить, не смог собрать из осколков памяти ничего; может, раньше ему не приходилось встречать родичей этой женщины, а может, нужно было обратиться за знанием к спутнику. — Погоди, я позову свою сменщицу, а потом отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.
Оставив эстру наедине с собаками, Огита постучала в ближайший дом. На порог вышла молодая женщина в синем платье. Объяснив ей ситуацию, Огита кивнула на вышку, на собак — и, получив согласие, быстро вернулась.
— Иди за мной, странник, — попросила Огита, на ходу затягивая шнуровку на распущенном во сне вороте. Вблизи женщина оказалась не такой старой, как виделась издали — седые волосы сбивали с толку, но на самом деле она наверняка едва-едва успела выдать замуж старшую дочь. Лицо у Огиты было обветренным, с глубокими морщинами — на лбу и от уголков рта к крыльям носа. Двигалась она проворно, но иногда резко замирала или запиналась, словно от непривычной боли в спине или в ноге; так себя вели люди, лишь недавно получившие увечье и ещё не успевшие приспособиться к нему. — Есть хочешь?
Эстра прислушался к себе.
— Пожалуй, — кивнул он. — Но больше пить и спать. Так от чего вы прячетесь за столь искусно сделанной оградой? От хищников или контрабандистов такие опасные заслоны не ставят.
