Севастопольские записки - страница 6

Вначале она основательно потрепала противника и овладела южной окраиной деревни. Но к вечеру фашисты подтянули резервы, и затихавший бой разгорелся с новой силой. Бойцы начали зарываться в землю: теперь перед нами стояла задача удержать отвоеванное.

«Юнкерсы», группа за группой, по 10–12 самолетов, шли над передним краем и засыпали войска градом бомб.

Когда стемнело, огонь с обеих сторон прекратился. В небе стали вспыхивать ракеты.

И все-таки продвижение врага удалось приостановить. Что же делалось на других участках? Васильева беспокоил левый фланг. Между левофланговым полком и морем на добрых пятнадцати-двадцати километрах до самого Каркинитского залива стояли кавалерийские дивизии полковников Кудюрова и Глаголева. Что будет, если немцы пойдут в наступление в этом направлении?

Штаб Чапаевской дивизии расположился в наскоро отрытых траншеях. Мы принялись за организацию обороны. Начальник оперативного отделения капитан Пустовит и его помощник капитал Г. Н. Емельянов по телефону уточняют расположение переднего края. Я разбираю документы убитых немцев, чтобы определить, какие части противостоят нам.

Полковые разведчики докладывают, что с запада доносится шум моторов. Не подтягивают ли немцы танки к нашему левому флангу?

Меня вызвал Васильев. Усталый, с красными от постоянного недосыпания глазами, подал телефонограмму и, улыбаясь, сказал: «Будете работать в штабе армии — не забывайте свою родную дивизию».

В телефонограмме предписывалось немедленно откомандировать меня в штаб армии на должность начальника отдела разведки.

Сборы недолги. Прощаюсь с товарищами. На сердце грусть. Помня свой разговор с И. Е. Петровым еще под Одессой, я знал, что должен буду уехать, и готовился к этому. Но сейчас вдруг до боли стало жаль расставаться с друзьями, вместе с которыми начинал войну на берегах Дуная и Прута, вместе с которыми преодолевал все трудности во время обороны Одессы.

На фронте, в тяжелых условиях войны, люди быстро сходятся, быстро рождается дружба, подчас навечно скрепляемая кровью, и расставаться всегда бывает очень трудно. К тому же коллектив штаба дивизии был на редкость хороший и дружный. Васильев сумел сплотить его. Разговаривая с человеком, он никогда не повышал голоса, а если кто делал что-то не так, он спокойно говорил: «Что ж это вы, дорогой, не додумали. Не уподобляйтесь чеховской даме, которая сначала сделает, а потом подумает». При этом в его глазах всегда мелькала смешинка. Ко всем нам он относился с теплотой. Если выпадало свободное время, мы собирались у него и обменивались мнениями о положении на фронтах.

Особенно уважал Васильев капитана Пустовита за его олимпийское спокойствие в самые трудные минуты. Он не терялся, как бы тяжело ни было. Типичный украинец, он даже внешним видом напоминал Тараса Шевченко. Под стать ему был и его помощник капитан Емельянов, неунывающий человек, обладавший исключительной способностью быстро собирать данные о положении полков.

В бытность командиром дивизии Петров ценил штаб за работоспособность. К Васильеву же относился с большим уважением, что всегда подчеркивал при разговоре с командирами полков. Да и сейчас, будучи командующим армией, он часто вызывал его к телефону, интересовался теми или иными вопросами. Он знал, что все сказанное Васильевым перепроверки не требует.

Таков был коллектив штаба, с которым мне пришлось расстаться.

Утром представился командарму и начальнику штаба генерал-майору Г. Д. Шишенину. Получив от них указания, направился в отдел. Здесь меня ждали. Начальник разведотдела подполковник Потапов должен был уезжать на эту же должность в только что сформировавшийся штаб войск Крыма, в Симферополь.

Не успел я еще ознакомиться с отделом, как получаю распоряжение немедленно явиться на наблюдательный пункт командарма в с. Тукульчак (Гришино).

Здесь я впервые встретил начальника оперативного отдела армии полковника Николая Ивановича Крылова, о котором много слышал раньше. Петров, будучи комдивом, всегда вызывал к аппарату Крылова, когда нужно было решить какие-либо вопросы, и не раз, окончив разговор, как бы вскользь замечал: «Вот человек, который всегда все понимает правильно».