— А ты чем занимаешься? — спросил я у Пака.
Он покраснел и, немного помявшись, ответил, что работает учителем в нашей родной школе. У него был такой вид, будто он в чём-то провинился.
— А чем плохо? В свободное время можно читать в своё удовольствие! У меня так даже журнал полистать времени нет. А что преподаёшь?
Мои слова, кажется, придали решительности Паку, и он ответил уже увереннее:
— Родной язык.
— Хороший выбор! Таких, как ты, учителей не так-то просто найти.
— Да не скажите. Трудно соперничать с дипломированными выпускниками пединститута, имея в кармане учительское удостоверение непрофильного вуза.
— Вон оно что…
Пак не ответил и лишь грустно улыбнулся.
После ужина мы пропустили по стаканчику и направились к дому Чо, который, оказывается, ходил теперь в начальниках. На улице было темно. Переходя мост, я увидел едва различимые силуэты деревьев, что росли по берегу ручья. Когда-то давно я вот так же ночью переходил этот мост, проклиная эти самые деревья, нависшие тёмной массой над берегом. Казалось, они вот-вот с криком сорвутся с места и бросятся прочь. Я ещё тогда подумал, как было бы хорошо, если бы на свете вообще не было деревьев.
— Всё, как и раньше, — проговорил я.
— В самом деле? — пробормотал мой спутник.
В приёмной у Чо сидело четыре человека. Он до боли сжал мою руку и тряс ею, что есть сил. Я заметил, что по сравнению с прошлым лицо его значительно округлилось и посветлело.
— Ну, садись же скорей! Боже, ну и беспорядок здесь! Надо бы скорей обзавестись женой…
Однако комната совсем не выглядела запущенной.
— Ты что же, ещё не женился? — спросил я.
— Да вот, так уж получилось… Всё с книжками по праву в обнимку… Да ты садись!
Он представил меня тем, кто находился в комнате. Трое мужчин были служащими управления, а четвёртая — женщина — что-то обсуждала с пришедшим со мной Паком.
— Эй, ну хватит там сплетничать, мисс Ха, познакомьтесь! Это мой товарищ по учёбе — Юн Хиджун. Работает инспектором в крупной фармацевтической компании в Сеуле. А мисс Ха Инсук работает в нашей родной школе учителем музыки, в прошлом году закончила музыкальный институт в Сеуле.
— А, вот оно что! Так значит, вы вместе работаете! — воскликнул я, указывая по очереди то на Пака, то на учительницу.
— Да, — приветливо улыбаясь, ответила женщина, а Пак подтверждающе кивнул головой.
— Вы родом из Муджина?
— Нет, приехала по распределению и живу одна.
Внешность этой женщины выдавала неординарную натуру. Точёные черты лица, большие глаза, слегка желтоватая кожа. В целом создавалось впечатление некоторой болезненности, но чётко очерченный нос и пухлые губы полностью стирали эту болезненность. Чистый и высокий голос подчёркивал очарование носа и рта.
— Что у вас за специальность?
— Вокалом занималась немного.
— Мисс Ха и на фортепиано замечательно играет! — негромко сказал стоявший рядом Пак.
— И поёт отлично! Сопрано — просто прелесть! — вставил словечко и Чо.
— О, вы пели сопрано? — спросил я.
— Да, на выпускном концерте я исполнила арию «Как-то ясным днём» из оперы «Мадам Баттерфляй», — ответила она. В её голосе прозвучала тоска по тем временам.
На полу лежала шёлковая подушка, на ней были раскиданы карты. Муджин. И те самые карты, что неверно предсказывали судьбу грядущего дня. Встав с постели около полудня, я гадал на них, зажав в зубах почти догоревшую папиросу, которая, казалось, вскоре прожжёт мои губы, и сощурив в тонкую ниточку слезившиеся из-за папиросного дыма глаза. Те самые карты, что доводили до полного бесчувствия моё тело. И только моя возбуждённая голова и пальцы раскалялись от напряжения, когда я в очередной раз присоединялся к картёжникам, чтобы забыться.
— Смотри-ка! И хватху[24] тут как тут! — пробормотал я, взяв в руки карту, и со смачным щелчком бросил её, затем снова подобрал и снова бросил, и так ещё и ещё раз.
— Может, сыграем на деньги? — предложил один из сотрудников.
Мне не хотелось.
— Как-нибудь в следующий раз.
Работники конторы заулыбались. Чо куда-то ненадолго отлучился. Немного погодя появился столик с выпивкой.
— Сколько пробудешь у нас?
— С недельку.
