— Скажи Сунилу, чтобы он больше не отправлял нам денег, — сказала она мне шепотом. — Теперь деньги им понадобятся больше, чем нам. Его отец сожалеет о случившемся, лишь гордость не позволяет ему признаться в этом. Может быть, если Сунил позвонит ему… Ты попробуешь уговорить его?
Ее жалобные оленьи глаза неотрывно следовали за моими, пока я скрепя сердце не пообещала ей выполнить эту просьбу.
Рамур-ма и Сингх-джи подарили мне серебряный набор из тарелки и чашки для Даиты, по краю которых было выгравировано имя моей дочери.
— Но это же так дорого! — воскликнула я, придя в ужас от того, какая часть их сбережений пошла на такой подарок.
— Ну-ка цыц! — ответила Рамур-ма. — Не забудь прислать нам фотографии малышки Дайи, когда она подрастет и станет есть из этих тарелок.
Ашок попытался снова отдать мне свое кольцо с бриллиантом. Когда я отказалась, он протянул мне пластиковую карту, на которой было выбито мое имя.
— Это кредитная карта.
Я знала про кредитные карты от Анджу — она как-то писала мне про них, — но и не подозревала, что они есть и в Индии.
— Они только появились у нас, — пояснил Ашок. — Ты можешь пользоваться ею в Америке, а счет будет приходить мне. Я не хочу, чтобы ты испытывала недостаток в деньгах и от кого-то зависела, — и замолчал.
Может он, как многие влюбленные, обладал той проницательностью, благодаря которой он почувствовал раздвоенность моих чувств к Сунилу и намекал на него. Нет, не может быть, Ашок не мог догадаться, я была очень осторожной, и никогда ему ничего не говорила.
— Я хочу, чтобы ты могла дать Даите все, что ей надо, а самое главное — чтобы ты могла в любой момент купить обратный билет, когда решишь вернуться домой, — сказал Ашок.
Вложив в мою ладонь карточку, он добавил:
— Ко мне.
Я попыталась возразить, но он даже не захотел меня слушать.
— Пожалуйста, возьми ее ради меня, иначе я буду каждый день беспокоиться.
Я взяла кредитную карту и, несмотря на то что была тронута его заботой, поклялась себе никогда не использовать ее. Однажды я уже зависела от мужчины, а он, заткнув уши, сказал: «Пожалуйста, Судха, оставь меня в покое». Теперь я хотела стоять на своих ногах.
А вчера, уже поздно вечером, когда мы с мамами закончили упаковывать мои чемоданы, Пиши дала мне письмо. По узорам на конверте я сразу поняла, что это было приглашение на свадьбу.
— Оно пришло несколько дней назад, — сказала она осторожно. Ее глаза сверкали — то ли от боли, то ли от злости.
— Диди и Налини хотели, чтобы я его тут же порвала, но мне казалось, что я не имею права.
Еще до того как я увидела почтовую марку Бардхамана, я поняла, что это было — так же, как человек инстинктивно отдергивает руку от скорпиона, даже если не знает, какую опасность тот таит.
Это было извещение о свадьбе Рамеша, которое прислала моя бывшая свекровь. Еще один ее ядовитый укус.
Сколько же злобы было в этой женщине!
— Бедная моя Судха, я расстроила тебя? — спросила Пиши и погладила мое напряженное плечо.
Да, я расстроилась. Но не потому, что Рамеш женился. Я сама ведь совсем недавно чуть не вышла замуж. К тому же я думала, Рамеш женился по настоянию матери. Она, наверное, каждый день донимала его, постоянно твердя: «А как же твой долг перед семьей Саньялов, как же я? Я ведь уже слишком стара, чтобы заниматься всеми домашними делами одной», — до тех пор, пока однажды, он, заткнув уши, не ответил ей: «Хорошо, хорошо, делай что хочешь». Но отправить мне эту открытку… Я прямо слышала ее ядовитый голос, глядя на завитушки золотых букв: «Вот видишь, как легко найти тебе замену, видишь, какой завидный жених мой сын, видишь, какую ошибку ты совершила, уйдя от него». Мое лицо горело, словно мне дали пощечину.
Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Я не могла позволить себе войти в новую жизнь со старыми обидами. Мама стала возмущаться наглостью этой женщины, которая даже не вернула мои свадебные украшения. А теперь у нее появится новая невестка с приданым. И поделом, если жена Рамеша окажется сварливой стервой. Я устало подняла руку, чтобы мама замолчала.
— Оставь, — сказала я. — Мне всё равно.
