– Ещё бы. Моя школа! – пожала плечами Лёлька. – Я столько сил своих положила! Хоть что-то путное из него получилось.
– Ой-ой-ой! Я, между прочим, рукопашкой здесь занимался, – начал возражать я.
– Ха! Занимался он. Движения грубые, рваные. Только осназ НКВД сделал из тебя настоящего воина. Разговорчики в строю! Олечка, пока развлеки нашего дорогого внедренца, а я тем временем переоденусь. Будем пить, гулять, танцевать до упада!
Лёлька вышла в соседнюю комнату. Мы с Олей сели на диван. Между прочим, очень симпатичная девчонка. А главное, мне показалось, что её где-то раньше встречал. Но где? Вспомнить так и не мог.
– Мне бабушка всё рассказала про вашу историю с подселением. Я сразу ей поверила. Это же так романтично! Сразу он и она в одном теле. Класс! Как в кино, честное слово.
Оля смотрела на меня, словно на героя. Вот этого мне и не хватало. Сейчас девчонка нафантазирует. Похоже, она совсем не испорчена в нашем суровом времени.
– Всё не так просто, – усмехнулся я. – Притирка характеров – самое сложное дело. Посмотри на семейные пары. Сколько нервов порвут друг другу, прежде чем найдут общие точки соприкосновения. Тем не менее, они в этом случае всё равно имеют некоторую автономность. Захотел – дверью хлопнул или тарелку об пол. А мы же были изначально лишены этого. Две души, два сознания в одном теле в жёстких условиях спецшколы, а потом войны. Здесь поневоле начнёшь находить приемлемые решения.
– Но есть ещё и любовь!
Мда-а. Вон как глаза у неё загорелись. Уже полночь, девочка созрела, а Германа всё нет. Где ты, подлый картёжник? Не хватало мне эту роль исполнять.
– Самое поразительное, мы друг другу не говорили ни разу про любовь.
Она хотела возразить, но я её остановил жестом.
– Возможно, если бы я перенёсся в прошлое в своём теле… И у нас было бы больше времени, а потом мы почувствовали взаимное влечение, как мужчина и женщина, то да. Наш случай совершенно другой. У нас было больше, чем любовь в общепринятом смысле этого слова. Мы просто стали одним энергетическим целым. Одним существом. Я сам это понял, когда вернулся в своё тело. Мы просто идеально подошли для этого. Для меня Лёлька стала моей естественной половиной. Моей сутью. Я боюсь, что мне её никто и никогда не заменит. Никогда. Я не понимаю, зачем судьба или кто-то там могущественный решили провести с нами такой чудовищный эксперимент. Соединить вместе. Потом разорвать с болью, кровью. Страданием. И опять столкнуть вместе. Зачем?
Я посмотрел на девушку. Она увидела в моих глазах боль и все поняла. Ох уж эта современная молодёжь! В наше время все было иначе. Все рвались в небо, на комсомольские стройки, в экспедиции. Мечтали стать героями, а теперь – банкирами. Как бы западники не очерняли прошлое, а романтики в том, теперь уже моём, времени было намного больше. Да и общество сплачивает лучше всего наднациональная идея космического масштаба. Разве плохо, когда прививаются понятия справедливости, чести, добра? Вопрос только в том, что сами люди оказались не готовы их принять. Мечта о светлом будущем осталась мечтой, а победила скотская сущность человеческой натуры. Как говорят приземленные материалисты, идею на хлеб вместо масла не намажешь, деньги и власть не заменишь, а бабу ни одна надувная кукла не заменит. Что-то я в последнее время в философию стал ударяться. Похоже, первые признаки мудрости пробиваются. Старею видно…
Дверь открылась и в зал вошёл целый генерал. Точнее – генеральша. А ещё конкретнее – моя постаревшая Лёлька в генеральском мундире с многочисленными медалями. И помолодела сразу она лет на тридцать. Вбитые намертво рефлексы чинопочитания сделали своё дело. Я вскочил с дивана, вытянулся во фрунт.
– Товарищ генерал! Сержант морской пехоты…
– Отставить!
Генеральша сурово посмотрела на меня так, что у меня даже мурашки по телу пробежали. А голос стальной, командный. Ну, Лёлька, поразила.
– Лейтенант Осназа НКВД…
– Это другое дело, – смилостивилась генеральша. – Прошу всех к столу.
Просьба старшего по званию – приказ для подчиненного. Хотя, признаться, робость перед настоящим генералом у меня ещё оставалась. Первый тост за встречу, второй – за генеральш и правнучек, а третий… Третий 2 за наших боевых друзей. Здесь я, признаться, не удержался. Опять на глазах выступили слезы. Ведь я ещё совсем недавно был на войне. Не адаптировался к другой, мирной эпохе.
