Серые пятна истории - страница 15

— Нет, в революционеры я не хочу Нужно найти какой-нибудь более безопасный способ заработка… Что там у нас на писательском фронте?

— То же, что и раньше. В каждой редакции и у тебя, и у меня по дюжине рассказиков лежит, ждут своей очереди. Так что соваться туда бесполезно.

— А давай-ка, брат, сменим репертуар, — вдруг пришло в голову Белинскому. — Ну её к лешему, эту святочную тематику! Тем более, у нас это не очень хорошо получается.

— Ну-ка, ну-ка, — загорелся новой идеей Чернышевский, — мне давно хотелось какую-нибудь бяку о трудовом народе сочинить, чтобы позануднее да поскучней была, после прочтения которой даже самый ленивый задал бы риторический вопрос самому себе: ну, и что делать?

— А я хотел бы критические статьи писать, в которых чехвостить всех подряд, а больше всего современных литераторов, считающих себя властителями дум… Уж, у меня такое получится, можешь быть уверен!

Ещё долго сидели приятели за разорённым столом, на котором не осталось ни капли выпивки, но она им была уже не нужна. Ощущение вновь открывающихся перспектив пьянило их без вина.

И они полностью выполнили свои обещания друг другу. На сей раз таланта им хватило с лихвой.

Николай Алексеевич Некрасов был человеком добрейшей души, но скверного характера. Как в нём уживались две такие несовместимые вещи? Теоретически Некрасов хотел, чтобы все люди жили хорошо и ни в чём не нуждались, а практически такого и в помине не было. Он сам постоянно испытывал нужду то в деньгах, то в женской ласке, то в признании неблагодарных современников. И эти нужды день ото дня росли. Каким бы ангелом ты ни был, такое никак не способствует хорошему настроению и любви к ближнему.

А ведь Некрасов вовсе не был человеком завистливым, ну, если только самую малость. И лишь тем, кто устраивался в жизни лучше его. А таких негодяев было, к сожалению, немеряно…

— Взять, к примеру, трёх поэтов: меня, Данте и Константина Ваншенкина. Кто лучше? — желчно интересовался он у очередного собеседника и очень обижался, если пальму первенства отдавали не ему, а Ваншенкину.

Часто он задавал себе вопрос, лёжа в постели и слюнявя карандашик в поисках темы для очередного стихотворения: кому на Руси жить хорошо? Ведь даже работая по двадцать пять часов за станком или сражаясь в поте лица весь рабочий день за компьютером с тетрисом, не сильно разбогатеешь! Чтобы купить какой-нибудь заводик по переработке сырья или захудалую нефтевышку в Заполярье, нужны деньги, а где их взять? Стихами заработать? Это ж сколько вёрст бумаги надо исписать, а потом издать и продать! Да ещё заставить публику, избалованную детективами и чернухой, всё это раскупить!

А тут ещё картишки — будь они неладны! — отнимали у поэта всё свободное время. Да ещё женщины не менее скверного, чем у него, характера липли к нему и требовали круглосуточного внимания. Как тут сосредоточишься на вечном?

Было в принципе два пути будущего благополучия. Первый — революционный, то есть обличать в стихах существующую власть, за что можно и получить по полной программе, а прославиться только после смерти. Примеров достаточно, однако такой вариант жизнеустройства Николая Алексеевича в корне не устраивал. Не хотелось ему лезть на рожон. Хоть убей, не хотелось!..

Второй вариант — пробиваться на казённую хлебную должность, пусть и не связанную с творчеством, зато более безопасную, хоть и хлопотную. Вон, Салтыков-Щедрин губернаторствовал! А Тютчев вообще был дипломатом-международником! Про Сергея Михалкова и говорить нечего — тот любую власть окучивал и нос в табаке имел! И никто из них на туалетной бумаге не экономил!

Так ничего и не выбрав, Некрасов помер во цвете лет, не слезая с кровати, обложенный рукописями и недогрызанными огрызками карандашей. Правда, оставил после себя поэму «Кому на Руси жить хорошо», в которой расписал свою трагическую любовь к обездоленному простому народу. Но если повнимательней вчитаться в отдельные строки, то наверняка можно почувствовать, как он втайне завидует всяким державным душегубам и богачам-угнетателям. Ведь ему-то, бедняге, так никогда и не представилась возможность всласть пожить за чужой счёт. А то бы он ещё много чего написал. Но не дай ему бог пожить при советской власти и написать про неё что-нибудь…