– Ты ни разу в жизни, ни одного слова мне не сказала о том, что ты такая знаменитость! – распаляясь, заговорила Настя. – Можно сказать, звезда! Вон Аллилуев не знал, как с тобой познакомиться даже! Меня просил! Чтоб я познакомила! Как это называется, милая мамочка?
– Настя, не кричи. У нас гостья в доме.
– Можно подумать, это самое главное! – завопила Настя. – Кричу я или не кричу! Ты можешь мне ответить?! Почему? По-че-му?!
Бабушка вышла из своего убежища, села к столу и положила руки на скатерть.
Тяжелая артиллерия выдвинулась на позиции! Ну, посмотрим, кто кого!
– Или ты меня ненавидишь? – продолжала Настя. – Просто вот терпеть не можешь! И все специально придумала, чтоб мне ничем не помочь?! Вот нисколечко не помочь!
И Настя показала ноготь на мизинце.
У матери горели щеки и глаза, кажется, налились слезами, но Настя не обращала на это внимания. Если она станет ее жалеть, никогда, никогда не узнает правду! А ей нужна правда!
– Настя, перестань кричать и сядь, – приказала бабушка. – Еще не хватает впасть в истерику.
– А вам какая разница?! – совсем зашлась Настя. – Истерика у меня или нет?! Вам что, есть до меня дело?! Вы меня ненавидите! Вы отца со свету сжили и меня хотите сжить, да?!
– Твой отец, – сказала бабка, пожалуй, с сожалением, – едва не сжил со свету нас всех.
– Ты врешь! – закричала Настя, и злые слезы обожгли ей глаза и горло. – Он был талант, он был особенный, он был…
– Он был самый заурядный алкоголик с фанабериями, – отчеканила бабка.
Настя зарыдала. Тонечка подбежала к ней, обняла изо всех сил и прижала к себе. Настю била крупная дрожь.
– Тише, маленький ты мой дурачок, – заговорила мать. – Ну, что ты будешь делать, а? Мам, накапай валокордин!
Бабка подошла к ним и обняла обеих.
– Нам не нужен никакой валокордин, – сказала она. – Нам нужно просто поговорить.
– Я не стану с вами говорить, – пробормотала Настя сквозь зубы.
…А что, если это правда?! А что если слова, сказанные бабушкой с таким твердым презрением, – правда?!
Нет, нет. Не может быть.
Настя только что хотела правды, но совсем не такой! А феерической, ослепительной, обличительной правды! Чтобы она, Настя – вместе с отцом! – оказалась во всем права. А мать с бабкой кругом виноваты.
– Настя, я так тебя люблю, – сказала Тонечка. – Так люблю! И так боюсь за тебя. И так не хочу, чтоб ты страдала.
– Я страдаю, – горестно подтвердила Настя. – Уже давно. А ты! Ты на меня даже внимания не обращаешь! Вообще! Словно я тебе не дочь!
– Ты мне дочь, – уверила Тонечка, обнимая ее, – Ты моя самая лучшая и драгоценная дочь!
– А если я твоя драгоценная, – всхлипывая, сказала Настя, – почему ты мне никогда не рассказывала, что ты сценарист и всякое такое!..
– Чтоб не вдаваться в подробности, – Тонечка отстранилась и посмотрела дочери в лицо. – Чтобы не вспоминать. Я страшный трус, Настя.
…Нет! Нет, пусть лучше молчит, в панике подумала Настя. Ничего не хочу слышать! Ничего!..
Марина Тимофеевна поставила на плиту чайник и вернулась за стол.
– Я пойду спать, – сказала Настя и стала вырываться от матери. – Пусти меня!
– Нет, Настюш. Нам действительно нужно поговорить.
Тогда Настя отчаянным усилием высвободилась, кинулась на стул, насупилась и спросила со всем сарказмом, на который была в данный момент способна:
– Тебе нужно говорить? Ради бога! Мне уже не нужно!
Ей очень хотелось, чтобы мать – а лучше бабка! – выставила ее наверх, спать.
– Настя, я писала всегда, – выговорила Тонечка очень быстро. – После факультета журналистики я пришла на телевидение и познакомилась с твоим отцом. Он писал сценарии для документальных фильмов. Собирался писать роман.
– Папа?! – поразилась Настя. – Сценарии?!
– Он был старше меня, самый умный, самый красивый, и я в него влюбилась.
Настя слушала ее, набычившись. Подумаешь, самый умный и красивый, это и так понятно!
– Мы поженились, – продолжала мать. – И прожили всего ничего. Первый серьезный запой у него случился месяцев через пять после свадьбы. Я сильно тогда перепугалась, я ничего в этом не понимала. У нас в семье никто не напивался… до кровавой рвоты и галлюцинаций.
– Это неправда, – сказала Настя слабым голосом. – Ты все врешь.
