– Я не умею в него тыкать и одновременно машину вести, – признался он. – Стар стал.
– Не то слово, – пробормотала Марина Тимофеевна.
Улица, на которую они заехали, была тихой, чистенькой и нарядной – от весны, солнца и свежевыкрашенных наличников. Должно быть, тут принято красить наличники к Пасхе. Сады за заборчиками только-только принимались зеленеть, самое лучшее время, когда деревья стоят словно в невесомой зеленой дымке – почки лопаются, разлетается и повисает в воздухе тончайшая пыльца. Машины, кое-где приткнутые к заборам, тоже имели весенний вид. Только по весне, в самые первые теплые дни, от которых люди давно отвыкли, в машинах забывают поднимать стекла!
Пробежала с безмятежным видом собака, пугнула воробьев из куста, просто так, ради весны и хорошего дня.
Черри на заднем сиденье вскочила, гавкнула просительно и принялась изо всех сил мести хвостом.
– Сейчас, сейчас, – сказала Марина Тимофеевна, выбралась наружу и распахнула дверь. – Давай. Гуляй!..
Колли вымахнула наружу, перескочила канавку, отбежала, присела, блаженно жмурясь, помчалась в другую сторону, вернулась, понюхала одуванчик и опять поскакала вдоль дорожки.
Эх, хорошо!..
Марина потянулась. Ее чудные обновки были как раз кстати и в точности по погоде, и Липницкий, завидев ее утром, сказал: «Какая вы красивая!»
– Навигатор говорит, налево, – сказал он из салона. – Тут уже рукой подать. Поедем?
Марина заглянула внутрь и призналась:
– Неохота.
– А мне-то как неохота! – согласился подпевала Липницкий. – Лучше бы на катере по реке пройтись. Сто лет на катере не ходил!
– А я, по-моему, вообще не ходила.
– Да ладно, – не поверил Липницкий.
– Как-то все у меня не складывалось с катерами, – пояснила Марина. – С подводными лодками не особенно. Ледоколы, считай, мимо прошли. Черри, Черри! Иди сюда, собака!..
Собака вынюхивала что-то в траве, фыркнула и подбежала. Они уселись и поехали не торопясь.
– Как вы адрес нашли, Андрей Данилович?
– Очень просто, Марина Тимофеевна. Джессика Костикова на редкость виртуозное сочетание. Мы узнали номер школы, где она училась. В школе дали адрес.
– Слушайте, – вдруг сказала Марина. – Я совершенно об этом не подумала. Что мы станем делать? Вряд ли ее родителей интересует судьба дочери! И восстановлением документов они не станут заниматься! И что мы им скажем?
– Посмотрим, – Липницкий, перегнувшись через нее, посмотрел в окно на номер дома. – Приехали.
Эта улица ничем не отличалась от той, с которой они свернули. Здесь было так же тихо, тепло и нарядно.
– Черри, остаешься в машине. Мы скоро, поняла?.. Я тебе люк открою, чтоб не жарко.
Марина волновалась, и было важно, чтобы «кавалер» этого не заметил. Она сильная, ловкая, умная и ничего не боится!
Дом за забором оказался довольно большим, с резным коньком, наличники покрашены в желтый. Слева кирпичный гараж воротами на улицу, справа яблони и сирень. И тихо на улице! Так тихо, что слышно было, как где-то далеко-далеко диктор читает по радио новости.
Липницкий подал Марине руку – к калитке вел неширокий мосток через канаву.
Калитка оказалась заперта, но в доме кто-то был – дверь распахнута настежь, ветер полощет тюлевую занавеску. Липницкий посмотрел туда-сюда, нашел пуговку звонка и решительно нажал. В доме затрезвонило, но никто не вышел.
В машине у них за спиной вопросительно брехнула Черри.
Липницкий позвонил еще раз.
– Да слышу, слышу! – крикнули откуда-то. – Тань, ты чего, калитку, что ль, заперла среди бела дня!..
– Валер, я открою!..
С крыльца сбежала женщина, на ходу вытирая руки.
– Вам кого?
– Нам Костиковых, – сказал Липницкий.
– Ну, мы Костиковы, а вы кто?
– Ох, боже мой, – пробормотала Марина.
Прав был Липницкий, когда говорил – посмотрим! Во всех отношениях прав!
– А мы вам привет привезли от Джессики из Москвы, знаете такую?
Женщина ахнула, замок лязгнул, калитка распахнулась.
– Что случилось? – быстро спросила она, переводя взгляд с Андрея на Марину и обратно. – Вы кто? Что с моей дочкой?..
– Ничего не случилось, все в порядке, – сказал Липницкий. – Можно мы зайдем?
– Вы из института? Из этого ейного? Театрального?
