— Ну и что? — пожимаю я плечами. — Что в этом необычного для француза?
Он смотрит на меня и широко улыбается — первый раз его лицо приобретает по-настоящему человеческие черты.
— Чертов француз! Я смеюсь вместе с ним.
— Две бутылки на двоих, это как утренний кофе с молоком, я имею в виду по другую сторону Ла-Манша. Так что нет смысла заострять на этом внимание…
Он вновь становится серьезным.
— Пьяный или нет, но он тем не менее сбил велосипедиста…
— Велосипедист его опознал?
— Да.
— В каком он состоянии?
— Сейчас лучше: несколько сломанных ребер и рана на голове…
— Ролле был один?
— Да.
— А девушка, с которой он оттягивался в ресторане?
— С которой… что? — удивленно поднимает брови Брандон.
— Пил, кирял, жрал, шамал, квасил, что еще он мог делать?!
— Мы ее допрашивали. Это бывшая сокурсница Ролле. Марта Обюртен, лаборантка аптеки в Нортхемптоне…
— Его любовница?
— Возможно, хотя оба это отрицали.
— И она сказала, что Ролле был пьян, когда они вышли из ресторана?
— Во всяком случае, она поклялась перед судом.
Я снова опустошаю свой стакан под тяжелым взором бармена, который, похоже, первый раз видит перед собой священника, лакающего виски с такой быстротой.
— Расскажите мне об убитом, Брандон.
Он задумчиво расправляет плечи, садится поудобнее, словом, делает паузу, чтобы взвесить все «за» и «против», перед тем как открыть рот.
— Поставщик зелени Харрис ехал по дороге как раз в тот момент, когда произошел этот несчастный случай. Он погнался за Ролле. Его новенький фургон оказался намного быстрее старого кабриолета Ролле. Он обогнал Ролле и прижал его к насыпи на обочине… На всякий случай он взял из-под сиденья монтировку, чтобы иметь веский аргумент в возможной схватке с преступником. Но Харрис — тщедушный человечек в возрасте. Ролле навалился на него, вырвал монтировку и ударил со всей силы по голове… Во всяком случае, это версия, данная Ролле. Удар пришелся по затылку. Ролле, очевидно, совершил это в тот момент, когда жертва или наклонилась, или отвернулась…
— И свидетелей, конечно, никаких?
— Никаких, поскольку был уже поздний вечер и на дороге никого не было. В этом месте шоссе проходит через дубовую рощу…
Я киваю:
— Так, а дальше?
— Ролле утверждал, что нанес удар спереди. Чтобы объяснить рану на затылке, он заметил, что монтировка имеет искривленную форму…
Брандон смотрит на меня.
— Потом Ролле сел в свою машину и поехал в Лондон. Через три часа он пошел в центральный комиссариат и сдался…
— Вы проверяли, где он был между приездом в Лондон и приходом в полицию?
— Да… В кино…
— В кино?!
— Он утверждал, что был не в себе и ему хотелось посидеть одному в темноте, чтобы подумать. Он был в кинотеатре «Байрон», мы проверяли.
Я понимаю, что у меня вопросов больше нет.
— Хорошо, — говорю я, — спасибо. Я расстегиваю сутану и отдаю ее бармену. Он смотрит на нее с таким страхом, будто я протягиваю ему скальп его брата-близнеца.
— Я хотел бы оставить это у вас на хранение, — объясняю я.
Но тот знает французский не больше, чем Сан-Антонио — английский.
Брандон служит нам переводчиком.
— Что вы собираетесь делать? — спрашивает он меня.
— Пока не решил, — отвечаю я. — Немножко порыскать…
Он смотрит на меня, не зная, что сказать…
А я вспоминаю сдавленный голос из-под черного мешка на голове… Этот голос исходил как из могилы. Это был голос сильного человека, которому вдруг захотелось в самый последний миг перед смертью сказать всему миру, что он невиновен.
Да, Эммануэль Ролле был невиновен! Я могу поставить дюжину таблеток аспирина против случайно оказавшегося вакантным места президента республики, что он не убивал Харриса. В его камере с первого же взгляда я понял, что этот парень не преступник. Можете мне доверять: я узнаю невиновных, как маклер — нечистокровных скакунов.
— Брандон, — говорю я, — я очень благодарен вам за вашу любезность, которая лишний раз подтверждает, что репутация Скотленд-ярда — не пустая болтовня. С вашего позволения…
(Одновременно я думаю: «И без…»)
— … С вашего позволения я покопаюсь еще в этом деле, просто хотя бы для того, чтобы представить своему шефу какие-то конкретные детали. Словом, французская версия драмы в некотором роде…
