— Все равно, — говорил святой, — я очень им сочувствую.
— Конечно, ты должен им сочувствовать, — отвечал гоблин. — Это твое предназначение — жалеть их. Будь они побогаче, ты бы не смог его исполнять. Твоя должность превратилась бы в синекуру.
Он надеялся, что святой спросит: «А что такое синекура?», но тот погрузился в каменное молчание. «Наверное, гоблин прав, — думал он, — и все же мне хотелось бы сделать что-нибудь для церковных мышей, прежде чем наступит зима. Ведь они так бедны!»
Пока он размышлял над этим вопросом, что-то упало к его ногам с резким металлическим звоном. Это был блестящий новенький талер. Одна из соборных галок, которые любят такие вещицы, взлетела с монеткой в клюве на каменный карниз — как раз над самой нишей, — но стук захлопнувшейся двери в ризницу заставил ее выронить добычу. С тех пор, как был изобретен порох, нервы у этих птиц уже не те, что прежде.
— Что там у тебя? — спросил гоблин.
— Серебряный талер, — сказал святой. — Вот так удача, — продолжал он, — в самом деле, просто замечательно! Теперь я сумею позаботиться о церковных мышах.
— Каким образом? — осведомился гоблин.
Святой подумал немного.
— Я могу явиться во сне причетнице, которая убирает церковь. Я скажу ей, что возле моих ног она найдет серебряный талер и что она должна взять его, купить мерку зерна и хранить у меня в нише. Увидев монету, она поймет, что это был вещий сон, и сделает все как велено. Тогда мыши всю зиму будут сыты.
— Разумеется, тебе это нетрудно, — заметил гоблин. — Я-то могу присниться людям, только если они слишком плотно поужинают и мучатся от несварения. Вряд ли я смог бы явиться церковной причетнице… Да, у святых есть кое-какие преимущества.
Все это время монета лежала у ног святого — чистенькая, блестящая, словно только что отчеканенная. И святому пришло в голову, что нельзя разбрасываться такими находками. Быть может, его излишняя щедрость даже повредит мышам? В конце концов, бедность — их предназначение. Так утверждал гоблин, а гоблин обычно бывает прав.
— Я вот думаю, — сказал святой, — не лучше ли купить на этот талер свечей вместо зерна и поставить их в мою нишу?
Ему часто хотелось, чтобы перед ним зажигали свечи. Но люди не помнили его имени и потому не считали нужным оказывать ему почести.
— Свечи были бы куда уместней, — ответил гоблин.
— Уместней и благочестивей, — подтвердил святой, — а мышам достанутся свечные огарки. Они ведь очень питательны.
Гоблин был слишком хорошо воспитан, чтобы подмигнуть в ответ. Да он и не умел подмигивать, потому что был каменным гоблином.
* * *
— Надо же! Деньги-то и правда здесь! — сказала причетница на другое утро.
Она достала сверкающую монетку из пыльной ниши и долго вертела в грязных руках. Затем попробовала талер на зуб.
«Уж не хочет ли она съесть его?» — подумал святой, уставившись на нее каменным взглядом.
— Ну и ну, — произнесла женщина более резким тоном, — кто бы мог подумать! А еще святой!
После этого она сделала непостижимую вещь. Она вытащила из кармана обрывок старой ленты, обвязала талер крест-накрест и повесила его на шею маленького святого.
А потом она ушла.
— Этому есть только одно объяснение, — сказал гоблин. — Монета фальшивая.
* * *
— Что за украшение появилось у твоего соседа? — спросил крылатый дракон с капители ближайшей колонны.
Святой готов был расплакаться от стыда и досады, но, будучи каменным, не мог этого сделать.
— Монета… хм! которой нет цены, — ответил находчивый гоблин. И весь собор облетело известие, что маленькому святому поднесли бесценный дар. «Такая изворотливость — это тоже чего-нибудь да стоит», — сказал себе святой.
Церковные мыши по-прежнему оставались бедными. Но разве не в этом заключается их предназначение?
