Серебряная Принцесса в Стране Оз - страница 7

— Удивляешься? — спросил Полусоня, стряхивая с плеч камешки и протирая глаза руками в жёлтых перчатках. Кабампо молча кивнул — смех мешал ему говорить.

— А я на тебя удивляюсь! — Действительно, при взгляде на слона глаза сонного воина округлились, и даже сон с него слетел. — Ты такой необыкновенный, громадный, никогда таких не видел. Тебя, ясное дело, надо срочно закопать в землю. Ну да об этом позаботятся, а ты, главное, иди, куда стрелки указывают, — небось не заблудишься. Понял? Куда стрел...

Слова часового показались слону оскорбительными, и он уже был готов наброситься на обидчика, но тут глаза Полусони снова закрылись. Кабампо из любопытства подождал, пока очередное ведёрко не обрушило на спящего каменный душ.

— ...ки показывают, — как ни в чём не бывало продолжал проснувшийся Полусоня. — Нас тут сорок часовых на посту, и все стреляют отменно. Все, как один, полусони. — Один глаз у него уже снова закрылся. — Ха-ха-ха! Стрелки заблудиться не дадут. Понял?

Кабампо, презрительно фыркнув, повернулся и пошёл прочь. Тут его что-то укололо в левую заднюю ногу: Полусоня, уже засыпая, успел попасть в него стрелой — острой маленькой стрелкой, пущенной из небольшого лука. До конца прохода Кабампо встретилось ещё сорок сонливых стражников, но он уже не останавливался, чтобы поговорить с ними — ему хватило и первого полусони. Он ускорил шаг, намереваясь поскорее проскочить Зевакин дол, ни с кем не связываясь и не вступая ни в какие разговоры. Каждого из часовых вовремя будили камешки из вёдер, так что все они успели выпустить стрелу в спешащего слона. Конечно, толстую слоновью шкуру маленькие стрелки пробить не могли, и для Кабампо эти выстрелы были не больнее булавочных уколов, но все равно слон очень рассердился.

— За кого они меня принимают? — ворчал он, вытаскивая хоботом торчащие из ноги стрелы. — За подушечку для булавок? Наглецы!

К счастью, в Рэнди ни одна стрела не попала. Юный король мирно спал, словно на своей пуховой постели во дворце. Слона тоже клонило ко сну, и он шёл все медленнее, пока наконец не выбрался из каменного прохода в узкую горную долину. Насколько он мог разобрать в слабеющем свете луны, в Зевакином долу было безлюдно. Никаких домов тоже не было. Растительность состояла из колючего кустарника, да кое-где из земли торчали мёртвые, засохшие деревья. В центре долины на расчищенном от валунов и кустарника пространстве лежали, словно клетки гигантской шахматной доски, плоские каменные плиты с выбитыми на них надписями. На самой большой из этих плит Кабампо с трудом разобрал в полумраке слова «Великий Храпосоня».

— Что же это такое, кладбище, что ли? — пробормотал в недоумении слон. — Вряд ли, ведь в стране Оз никто не умирает. Странно!

Он прислонился к стволу засохшей сосны и, моргая изо всех сил, чтобы не заснуть, стал думать, что делать дальше. Наконец он решил, что, кладбище это или не кладбище, а поспать всё-таки не мешает. Расстелив на земле одеяло, он бережно закутал в него Рэнди, после чего снял свою драгоценную мантию и наголовник, улёгся радом с младшим другом и крепко заснул. 

Сколько он проспал, Кабампо так никогда и не узнал. Его мучили кошмары, ему снилось, что он тонет в зыбучем песке, а когда он, окончательно погрузившись в трясину, с содроганием проснулся, оказалось, что его окружили несколько десятков низкорослых солдат в мундирах — не тех, что стояли на часах в проходе, а других. У этих мундирные пуговицы тоже светились, но складывались в другую надпись: «Наоборотник». Наоборотники усердно размахивали лопатами и мотыгами и, в отличие от полусонь, были очень бойкими и храпеть даже не думали. Не уверенный, что окончательно проснулся и видит это наяву, Кабампо наблюдал за ними сквозь полузакрытые веки, пока вдруг не издал громкий крик. Он погружался в землю! Хлопотливые наоборотники, как оказалось, выкопали вокруг него канаву в три человеческих роста глубиной и теперь, не обращая внимания на опасность, которой при этом подвергались сами, подкапывались под низкий пригорок, на котором лежал слон.

— Поторопитесь! Теперь копайте справа! — распоряжался какой-то бойкий голосок. — Осторожно, Пухляк, не свались! Так! Пошёл, пошёл! Отходи!