— Я думала, абсент, — разгоняя машину, улыбнулась девушка.
— Можно и абсент.
— А ты правда в Сибири служишь?
— Высоко сижу, далеко гляжу… Почему не позвонила мне? — строго спросил Варшавин.
— Насчет чего?
— Гуляева землю заставили продать.
— Далеко глядишь, — кивнула Майя. — А ты оставил мне свой телефон?
— Ты могла бы просто позвать меня. Мысленно. И я бы приехал.
— Ухты!
Майя остановила машину возле опорного пункта. «БМВ» Фомина не видно, только «Сузуки» Скоровой стоит.
— Приехали!
— Это шутка такая? — Варшавин глянул на Майю, как старший брат на вздорную сестру, не зло, но сурово.
И еще она увидела в его глазах угрозу. Если он выйдет, то никогда уже не появится. А ведь он действительно мог исчезнуть навсегда. С одной стороны, в этом есть своя прелесть, но, с другой, с ним как-то веселей. И не сволочь он. Верней, не совсем сволочь. Их ведь в одном подвале однажды держали, и он связан был, и она. И вел он себя вполне достойно, о пощаде не молил, отцом не угрожал. Говорил только, что отец договорится, так оно, в общем-то, и вышло.
— А куда тебе?
— Комнату мне в своем доме сдашь, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал он.
— Ты меня развеселил!
— Не бойся, приставать не буду.
— Да за себя-то я не боюсь, — в раздумье качнула головой Майя.
За себя она боялась только в присутствии Фомина, с ним она готова была на любое безрассудство. А с Варшавиным просто интересно, тепло, но не горячо.
— И замуж звать не буду.
— Да я и не пойду! — Майя усмехнулась, глянув на него. Пусть не дразнит ее, не раззадоривает, дохлый номер.
А на постой к себе она Варшавина, так уж и быть, возьмет. До вечера. Напоит чаем, позвонит в гостиницу, закажет номер, надо будет, и машину одолжит.
А пока что Майя повезет Варшавина к себе домой. Назло Фомину. Если он сейчас не выйдет из своего участка, не остановит и ее, и Варшавина.
А Фомин не появлялся. Майя решительно тронула машину с места и быстро набрала ход. Нет никого на улице, и во дворах не видно людей, уезжать надо, пока ее вместе с Варшавиным не застукали.
Лера зажглась, как спичка, воспламенилась, распалилась. Родион, казалось, выгорел вместе с ней дотла. Секс, конечно, не самое главное в семейной жизни, но в этих ярких мгновениях особенный смысл. И маленькая смерть, воскресать из которой одно удовольствие.
— Ты должен это знать, — тихо сказала Лера, прижимаясь к Родиону.
Ночь за окном, завтра утром на службу, спать осталось всего пять-шесть часов, но его это нисколько не печалило. Тем более что завтра воскресенье, можно немного опоздать. А можно всего лишь съездить в Пшеничную, появиться там и назад. Погода для декабря хорошая, ни ветра, ни снега, температура плюсовая, с Лерой можно у реки прогуляться.
— Что знать?
— Варшавин сегодня в больнице был.
Родион сначала успокоил дыхание, затем сказал:
— Не знал.
— В приемный покой заходил. Я спряталась… Он понял.
— Что понял?
— Что я не хочу его видеть.
— Завтра я его убью.
— И ты должен это понять.
— Что его нужно убить?
— Что я не хочу его видеть.
Родион кивнул, делая вывод. Хотела Лера видеть Варшавина или нет, главное, дать понять, что ей не интересен флирт с ним.
— И я не хочу его видеть.
— Майя хочет его видеть. — В голосе Леры звякнула саркастическая нотка. — Он, говорят, ночь с ней провел.
— Кто говорит? — нахмурился Родион.
— А чего ты так разволновался?
— Я разволновался?
— За меня так не волновался.
— Началось!
— Уже закончилось. — Лера повернулась к мужу спиной.
— Что закончилось?
— В постели… Или ты уже забыл? — спросила она и тут же сказала: — Давай спать!
Фомин кивнул. Спать так спать… Только вот уснуть долго не получалось. А когда сон все же пришел, в голове тускло высветилась картинка: Варшавин стоял и держал Майю за левую руку, а Леру за правую. И улыбался, протягивая ему обе руки. Выбирай, или Леру, или Майю?…
Снега немного, но след на нем остается — самое время охотиться на зайца. Только вот настроение у Игната Семеновича какое-то небоевое, как будто кто-то гнал его на охоту. Он и не хотел, а надо. Не в настроении, невеселый, задумчивый и без собаки. Прошлой зимой и по весне с Эстонкой своей приезжал, а в этот раз только с ружьем. Хорошая у него эстонская гончая, но уже старая, толку от нее никакого, дома пусть остается.
