– Главное, помните, – молвила дама, словно продолжая уже начатый разговор, – одиночество – это не навсегда.
Ричард вздрогнул, пробудившись от умственной дремоты.
– Что вы сказали?.. – начал он, но незнакомка уже исчезла.
Ричард обернулся к своему пятнадцатилетнему сыну Энтони.
– Кто это?
Энтони пожал плечами.
– Ламберт с Филиппой что-то о ней говорили. По-моему, они с мамой вместе учились в школе.
– Откуда она знает…
Ричард умолк. Он чуть было не сказал: «Откуда она знает, что мне одиноко?» Вместо этого он улыбнулся сыну.
– Ты хорошо выступил.
Энтони пожал плечами.
– Вроде да.
Бессознательным движением, которое повторялось у него каждые три минуты, Энтони поднес руку к лицу и потер лоб, прикрывая темно-красное родимое пятно, похожее на маленькую ящерицу. Каждые три минуты, сам того не замечая, Энтони старался заслонить отметину. Ричард не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь дразнил Энтони из-за родимого пятна; во всяком случае, дома все держались так, словно никакого пятна и вовсе нет. Тем не менее, рука Энтони с удручающей регулярностью взлетала вверх, а иногда и подолгу задерживалась у лба, защищая красную ящерку от посторонних глаз.
– Такие дела, – кивнул Ричард.
– Угу, – отозвался Энтони.
– Наверное, нам пора.
– Ага.
Вот так, разговор окончен. Когда они с Энтони перестали разговаривать? Как случилось, что долгие, полные любви монологи, обращенные к маленькому сыну, превратились в пустой обмен ничего не значащими репликами на людях?
– Отлично, – сказал Ричард. – Ну что, пошли?
Когда Флер прибыла в ресторан отеля «Лейнсборо», зал «Белгравия» был уже полон. Она приняла у загорелого официанта-австралийца бокал коктейля «Баксфиз» – апельсиновый сок с шампанским – и двинулась прямиком к Ричарду Фавуру. Приблизившись, она чуть-чуть изменила направление, как будто собираясь пройти мимо.
– Извините…
Голос Ричарда за спиной вызвал у Флер мгновенную вспышку торжества. Иногда приходится полчаса дефилировать взад-вперед, пока объект раскачается заговорить.
Она неспешно обернулась и одарила Ричарда Фавура самой широкой и приветливой улыбкой. Флер по опыту знала, что разыгрывать недотрогу с вдовцами – дохлый номер. На долгое ухаживание им не хватает кому энергии, кому уверенности в себе, а у иных в процессе успевают возникнуть подозрения. Лучше одним прыжком ворваться в жизнь безутешного страдальца и сразу прочно занять место.
– Еще раз здравствуйте.
Флер отхлебнула шампанского, выжидая.
Если бдительные родственники сейчас наблюдают за ними, пусть видят – разговор затеял он, а не она.
– Я хотел вас поблагодарить за добрые слова, – сказал Ричард. – Мне показалось, вы знаете, как это бывает.
Флер мечтательно посмотрела на свой бокал выбирая, какую версию изложить. Наконец подняла глаза и мужественно улыбнулась.
– Увы, да. Я сама все это пережила. Уже давно.
– И вы справились.
– Я справилась, – эхом отозвалась Флер. – Хотя это было нелегко. Трудность в том, что не знаешь даже, с кем поговорить. Родные – слишком близкие люди.
– Или недостаточно близкие, – мрачно добавил Ричард, думая об Энтони.
– Вот-вот, – поддержала Флер. – Недостаточно близкие, чтобы понять, каково тебе сейчас, чтобы разделить с ними свое горе.
Она сделала еще глоток и взглянула на Ричарда. Черт, да на нем лица нет! Уж не перестаралась ли она?
– Ричард?
Флер обернулась. На них надвигался тот самый человек с «резиновым» лицом.
– Приехал Дерек Каули. Ну ты помнишь – директор «Грейлоуз» по софту.
– Я видел его в церкви, – сказал Ричард. – Кто додумался его пригласить?
– Я, – откликнулся Ламберт. – Полезное знакомство.
– Понимаю.
Лицо Ричарда застыло.
– Я с ним немного поболтал, – продолжал, ничего не замечая, Ламберт, – а он хочет еще и с тобой побеседовать. Ты можешь уделить ему минутку? Я пока не заводил речь о контракте…
Он запнулся, словно только сейчас заметил Флер. Все ясно, подумала Флер, сощурив глаза. Женщины не в счет.
– А, здравствуйте, – сказал Ламберт. – Простите, я забыл, как ваше имя?
– Флер, – ответила она. – Флер Даксени.
– Да-да. И вы… учились в школе вместе с Эмили?
– О нет! – Флер очаровательно улыбнулась.
