— Я ценю твою готовность помочь, но, если получу наследство, необходимость в этом отпадет. Предполагаю, беременность склонит чашу весов в мою пользу. Мои родители не любят детей и не захотят, чтобы я жила с ними, поэтому, думаю, у них не останется выбора, кроме как отдать мне то, что мое по закону.
— Я видел твою мать, Брук. Ты наивна. Напротив, они постараются использовать ребенка, чтобы контролировать тебя. Увы, ситуация не стала лучше. Она только ухудшилась.
Он излучал мрачную уверенность, и она поняла, что это так.
— Я не думала об этом в таком ключе.
Остин встал и зашагал по номеру, засунув руки в карманы.
— Мы пройдем через это.
— Мы. — Брук чувствовала себя в роли актрисы в очень плохой пьесе.
Он бросил на нее тяжелый взгляд, его лицо было изрезано морщинами, и можно только предполагать, какие эмоции бушевали у него внутри.
— Мы, — повторил он решительно. — Мы теперь семья, Брук. Не важно, хотели ли мы ею становиться или нет. Наш единственный путь — двигаться вперед. Ты сделала мне предложение. Я говорю «да».
— Это не твоя проблема, — настаивала Брук. — Это мой ребенок.
Он в напряжении остановился перед ней почти вплотную, внезапно расслабился. Легкая усмешка тронула его губы.
— Извини, дорогая. Так не пойдет. Тогда в постели нас было двое.
— Но ты ведь не хочешь здесь оставаться. Ты планировал пробыть в Ройале максимум пару месяцев.
Он провел рукой по ее волосам, притянул к себе и нашел ее губы своими губами, лениво поцеловал.
— Я изменю планы. Некоторым женщинам беременность дается легко. Но многим нужен кто‑то рядом. Я буду тем, кто позаботится о тебе, поддержит в этот непростой период.
Поцелуи Остина всегда были разными. То нежными, доводившими до сладкой неги, то жгучими и страстными, заставлявшими дрожать от наслаждения. Сегодняшний поцелуй оказался чем‑то средним. Он давал уверенность, что все будет хорошо.
Брук прислонилась щекой к груди Остина, чувствуя, как стучит его сердце. Даже сама перспектива заполучить Остина заставила ее душу петь.
— Я не могу принуждать тебя к этому.
— У тебя нет выбора, — ухмыльнулся он.
Какой же он сильный, теплый, такой надежный. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько спокойной и защищенной.
Но разум кричал, что это мираж, и следует быть осторожнее. Да, Остин очень добр к ней, благороден. Но он из тех мужчин, которые совершают правильные поступки по отношению к любой женщине. И это не значит, что он не сможет разбить ей сердце.
Она отстранилась, ощущая потребность отгородиться, чтобы оставаться сильной.
— Завтра я поговорю с родителями. Если они согласятся отдать мне наследство, у нас с ребенком появится собственный дом. Тогда не придется вовлекать тебя в мои проблемы.
Остин, усмехнувшись, покачал головой.
— Я уже вовлечен по самую шею.
Она вдруг почувствовала слабость в коленях. Сделала два шага в сторону кровати, села на нее.
Остин внимательно посмотрел на Брук.
— Что случилось?
— Ничего, правда. Просто голова немного кружится, но сейчас все пройдет.
Он скрестил руки на груди.
— Хочешь остаться здесь до утра? Я могу купить все, что нам нужно, в соседнем магазинчике.
Практически невозможно отказаться от заманчивой перспективы провести ночь с Остином, пусть даже в этом непривлекательном номере. Так легко представить, как они будут заниматься любовью всю ночь и проснутся обнаженными в объятиях друг друга.
У нее перехватило дыхание.
Взгляд Остина сузился.
— Ты уверена, что все в порядке? Ты покраснела.
— Я в порядке.
Если она собирается стать матерью, пора начинать принимать зрелые решения.
— Мы не можем здесь остаться. Завтра мне нужно быть в клубе, поработать над росписью. А до этого придется встретиться с родителями, сообщить им новости.
— Неужели ты не хочешь дать себе время привыкнуть к новому положению? Ты сильно шокирована, Брук.
— Я не могу допустить, чтобы это висело у меня над головой как дамоклов меч.
Он медленно кивнул.
— Справедливо. Тогда знай, ты не в одиночестве. Я буду с тобой, когда ты расскажешь им все.
Она запротестовала, представив, какая буря разразится.
— О боже, нет. Это ужасная идея. Я не собираюсь рассказывать им о тебе.
