Нет, инспекцию гарнизонов Робер не отменил правильно, но Карваль, тот Карваль, о котором говорил Марсель, не оставил бы Олларию. Он очень серьезно относился к своему великому будущему, этот коротышка, а великое будущее рождается в столицах в те дни, когда требуется выказать незаменимость. Карваль, узнав о смерти королевы, сорвался с места, нашел сдохшего наконец Штанцлера и отправился в провинцию. Это Арлетте не нравилось, но Робер безоговорочно верил бывшему капитану Анри-Гийома, да и с чего было не верить? Вышвырнутый из армии офицерик сперва решил стать генералом хотя бы в Эпинэ, потом вцепился в столичные возможности, при этом привязавшись к господину. Все просто и понятно. Все, кроме скоропалительного отъезда…
Если человек делает то, чего от него не ожидаешь, надо не удивляться и не злиться, а искать причину. Карваль в самый неподходящий момент бросил столицу. Почему? Ответ должен быть, и его нужно найти. Задумайся она вовремя, с чего это сроду не замечавшая слуг Каролина навязывает ставшего ненужным ментора и почему Пьер-Луи перестал писать друзьям, скольких бед удалось бы избежать! Любовная интрижка между фрейлиной и ментором обернулась такими несчастьями, что Иссерциалу и не снилось. И ведь никто не хотел ни убийств, ни войн, ни мятежей, все обделывали свои делишки и заметали следы…
– Лэйе Ураторе! Лэйе Деторе!..
Маленький кардинал начал последнюю молитву, графиня это поняла сразу, хотя на эсператистской заупокойной службе присутствовала впервые. Конец, если к нему подводит умный человек, всегда ощущается, а голос и движения Левия изменились, предвосхищая нечто значительное. Клирик вещал на мертвом языке, который понимали разве что некоторые послы. Эсператизм в Талиге был мертв или очень глубоко спал, только не слушать эсператиста не выходило: Левий встряхнул всех, но тем, кто не понимал по-гальтарски, было проще. Раздающиеся под сверкающими свежей позолотой сводами слова о бренности сущего не вязались с тем, как их произносили. Клирик не сулил блаженства умершей, не напоминал живым о том, что приидет их черед, а требовал жить и что-то делать, какой бы болью это ни отдавалось! Мертвые мертвы, они следуют своими тропами к своим вратам отвечать за содеянное и несвершенное, но мы здесь, и никто не отдаст наши долги и не проложит наших дорог… А если кто-то упал раньше времени, да подберет его ношу другой и присоединит к своей. Сильным нести, слабым надеяться на сильных, так будьте же сильными…
– Мэратон! – провозгласил клирик и отступил в тень. Разумеется, он не произнес ничего из того, что ей почудилось. Церковь – это театр, а девице Рафиано во время спектаклей вечно лезло в голову что-то свое, вот и теперь хорошо поставленный голос вкупе с пением и огоньками свечей сыграли с ней очередную шутку. «Сильным нести, слабым надеяться на сильных…» Пожалуй, это надо записать. Пока не забылось.
Кони – серый в яблоках мориск и могучий, хоть сейчас в артиллерийскую упряжку, гнедой – голова в голову шли вдоль Рачьего ручья. Серый – с талигойской стороны, гнедой – с «медвежьей». Проэмперадор Севера и король Гаунау дипломатично прикрывали друг друга от возможных выстрелов, но Лионель был слабой защитой для Хайнриха. Вдвоем с Эмилем они еще заслонили бы зеленую с золотом тушу, но в одиночку – увольте! Савиньяк улыбнулся. Сегодня он улыбался едва ли не больше, чем за всю текущую кампанию.
– Ваше величество, вы столь живо обрисовали мою змеиную сущность, что я не могу не вспомнить о сущности медвежьей. Я не знаю в Золотых землях более умного, хитрого и жестокого зверя, а Багряные земли меня не занимают.
– Вам часто доводилось охотиться на медведей? – Волосы и борода Хайнриха, будь они покороче, вполне сошли бы за медвежий мех, а голос отлично сходил за рык.
– Не могу сказать. – Талигоец сощурился, разглядывая парящую в небе птицу. Не во́рона. – Охоту можно назвать охотой только по ее окончании. К тому же в нашей семье предпочитают иные развлечения, видимо, это связано с изображением на гербе. Я признаю́ охоту лишь ради пропитания или чтобы потеснить излишне расплодившихся диких тварей, но последнее уместней называть защитой. Удивительно красивые места… Я рад, что их вижу.
