Майором Риджем убить Даблхэда, а потом Ванн с ним
рассорился... Джеймс ведь очень несдержан был, и на язык, и на
руку, врагов себе создавал легко. Там ведь и чисто личные счеты
могли быть, и политические.
— И вот его пристрелили... — проговорил Квинта.
— Ага, — согласился Саймон. — Сидел он в таверне, в одной руке
бутылка, в другой — стакан, вдруг приоткрывается дверь,просунулось ружье — бах! Кто выстрелил, никто и не заметил.
Сыну его любимому в ту пору только одиннадцать исполнилось, но
он его всюду с собой таскал, вот и в тот день Джо был там же, в
таверне. Негр Джеймса, как увидел, что хозяина застрелили,мигом подобрал бумажник хозяина, подхватил сына — и бегом
домой. А Джеймса там недалеко от таверны и похоронили.
— И все денежки перешли к Джо?
— Не сразу. Джеймс написал завещание, что все оставляет сыну
Джозефу: и дом, и имущество, да только завещания — это всё
придумки белых, а по нашим обычаям дом, в котором жена жила
— остается жене, а прочее имущество делится между детьми. А жен
у Джеймса много было — я о пяти знаю, и детей тоже хватало. По
обычаю, вот этот дом Джеймса, о котором я рассказывал — он
должен был Пегги Скотт достаться, она в нем жила. А матерью
Джо была Нэнси Энн Браун, она Пегги сводной сестрой
приходилась. Вот тут тоже чуть было гражданская война не
началась — ну еще бы, такие деньжищи на кону. Но совет племени
подумал, чью сторону держать выгоднее — и отдал основное
наследство Джо, а прочим детям так, небольшие доли. Вот так он и
стал — Богатеньким Джо Ванном («Rich Joe» Vann). Потом, уже
много позже, как наследство поделили, из Теннесси еще одного
парнишку привезли, тоже вроде как сын Джеймса, но ему ничего
не досталось.
— Да, неплохое наследство, — согласился Квинта. — Сотня рабов,торговые посты, земля — кстати, сколько акров?
— Две тысячи, — ответил Саймон. — И еще в банке двести тысяч
долларов.
Квинта присвистнул:
— Ого! Полвека назад это были хорошие деньги!
— Они и сейчас хорошие, — возразил Джемми.
— В свои одиннадцать лет, конечно, Ричи Джо не хозяйствовал, но
как подрос — так взялся, — продолжил Саймон. — Дом немножко
переоборудовал. Лестницу сделал... чудо, а не лестница, говорили:в воздухе висела, ни на что не опираясь. На самом-то деле,конечно, не висела, на консоль опиралась, но кого это волновало?
Главное, ни у кого такого чуда не было. И комнат Джо больше
понадобилось. У Джеймса на чердаке кладовые были, а Джо в
детские комнаты переделал: чтобы, значит, для мальчиков
большая комната была и для девочек поменьше.
— Детей много? — спросил Джемми.
— Одиннадцать. Не помню, кто из них в Джорджии родился, но и
там много ребят уже было.
— А жен? — спросил я.
— Две, — ответил Саймон. — В большом доме Дженни Спрингстон
жила, а за полем, в домике поменьше — Полли Блэкфут.
— Он разве не христианин был? — спросил Джемми.
— Он был чероки, — ответил Саймон. — И вот жил он себе поживал
в Джорджии, когда вдруг белые решили, что индейцев в
Джорджии быть не должно. И поместье у Джо отобрали:придрались к тому, что он нанял белого управляющего, а,оказывается, закон уже приняли, что нельзя индейцам белых
нанимать. Джо попробовал судиться, да только ему всего 18 тысяч
долларов компенсации выплатили, а против настоящей цены
плантации это крохи, там только один дом в десять тысяч
оценивался.
— Дом, милый дом, — с сарказмом пропел Квинта слова
популярной сентиментальной песенки.
Саймон хмыкнул:
— Будете смеяться, а автор этой песни провел в подвале дома
Ванна две недели — как раз в карцере для рабов.
— Это как?
— Да вот выступал против того, чтобы индейцев выселяли, его
новый хозяин дома и посадил, чтобы охладился. А песенка,конечно, не про дом Ванна сложена, он ее много раньше сочинил.
Ну и вот, потеряв поместье в Джорджии, Джо пожил год или два в
