Гримо поднял голову и посмотрел на сестру друга.
— Ты все равно пойдешь, — сказала она.
— Конечно, пойду.
— И чтобы он тебя не увидел.
Жэм рассмеялся:
— Он отличный воин и мечом махать умеет, но следопыт из него неважный. Не бойся, Лановар меня не увидит.
К ним подошла Гиана. Мэв обняла ее и поцеловала в щеку. Жэм попробовал представить, каково было бы, если бы она поцеловала его. Подумал и покраснел. Гиана потянулась. Живот выпятился и стал совсем огромным. Жэм улыбнулся.
— Некоторым женщинам беременность к лицу, — сказал он. — Кожа у них будто сияет, волосы блестят. Глядя на них, мужчина начинает задумываться о чудесах природы. Но к тебе это не относится.
— Да, верно, она просто ужасно безобразна, — согласилась Мэв. — Но вот родит и снова станет изящной и красивой. Тогда как ты всегда будешь увальнем. — Улыбка на ее лице рассеялась. — Почему Мойдарт так ненавидит Лановара?
Жэм пожал плечами. Он знал правду, она обжигала ему сердце, вырываясь наружу, но оставалась при нем. Лановар был красивый мужчина, смелый и дерзкий, со многими добродетелями и немногими пороками. Один из этих пороков заключался, к прискорбию, в том, что его неудержимо влекло к женщинам. Еще до свадьбы с Гианой, состоявшейся прошлой весной, вождь ригантов несколько раз посетил городок Эльдакр. Мало кто знал, с кем он там встречался, но одним из тех, кто был в курсе дела, как раз и являлся Гримо. Другим, как он подозревал, стал со временем Мойдарт. Конечно, Райэна Тримейн слыла и была красавицей, спору нет. Высокая и гибкая, она обладала грацией дикого зверя, заставлявшей колотиться сердца мужчин. Ее связь с Лановаром длилась недолго, а расставание, похоже, вышло горьким.
Спустя четыре месяца Райэна вышла замуж за Мойдарта, Пышная церемония состоялась в городском соборе.
А через год поползли слухи, что брак разваливается.
Лановар вел себя тогда странно, исчезая порой на несколько дней кряду. Озабоченный состоянием друга и вождя ригантов, Жэм однажды утром тайком проследил за ним.
Лановар отправился в горы, к заброшенной охотничьей хижине. Спустя час туда же прискакал одинокий всадник, в котором Гримо узнал, к немалому своему удивлению, прекрасную Райэну.
Лановар застонал, возвращая Жэма из прошлого в тягостное настоящее. На лице раненого выступил пот, дыхание стало неглубоким и затрудненным.
— Я… никогда не боялся… умереть.
— Знаю.
— А теперь… боюсь. Мой сын вот-вот родится… а я еще… не дал ему и имени.
Вдали завыл волк.
Тонкая трость рассекла воздух. Четырнадцатилетний парнишка вздрогнул, но не издал ни звука. Из рассеченной правой руки потекла кровь. Высокий, костлявый учитель навис над черноволосым мальчиком. Он уже собрался что-то сказать, но увидел кровь на кончике бамбуковой трости. Алтерит Шаддлер скривился от отвращения, положил палку на плечо ученика и провел ею по серой рубашке. На изношенной, готовой вот-вот расползтись ткани остались алые полосы.
— Есть такие, — холодным, как воздух в этой классной комнате с каменными стенами, голосом произнес Алтерит Шаддлер, — кто сомневается в целесообразности попыток привить хотя бы самые примитивные навыки цивилизованного поведения отпрыскам горских дикарей. Наблюдая за тобой, мальчик, я все больше склоняюсь к тому, чтобы причислить тебя к ним.
Алтерит положил трость на край стола, поправил жидкий парик из белого конского волоса и заложил руки за спину. Мальчишка не шелохнулся и сидел, прижав локти к телу. Позор, конечно, что пришлось ударить ученика, но эти мерзавцы горцы совсем не то, что их варлийские сверстники. Дикари, не чувствующие боли. Самую жестокую порку они переносили молча. Алтерит придерживался мнения, что способность ощущать боль неким образом связана с развитием способностей умственных. Нет ощущений — нет чувств, как говаривал его старый наставник, уважаемый Брандрит, имея в виду горцев.
Учитель посмотрел в темные глаза мальчика:
— Ты понял, почему я тебя наказал?
— Нет.
Рука взметнулась и опустилась на щеку подростка. Звук пощечины повис в воздухе.
— Ты должен называть меня «сир», когда отвечаешь. Это тебе понятно?
