– Гномы! – Моя радость не знала границ.
– Так я же тебе говорила, они по всей трассе стоят вдоль шоссе. – Остапко снова посмотрела на меня с упреком.
Мы подъехали к границе. С правой стороны стояли в очереди фуры, слева – легковые машины. Остапко пристроилась посредине.
– Ты что делаешь? – одернула я Еву, потому что к нам уже бегом направлялись какие-то мужчины.
– Я не знаю, где мне встать.
– Как это?
– Я не знаю, какая у меня машина: легковая или грузовая.
Мне стало дурно. Я-то знаю, где сижу – в легковой, большой, шикарной машине марки «Вольво». Но не знаю, где, по ее мнению, сидит Остапко.
– Наверное, все-таки это грузовая, – прошептала Остапко.
Я старалась держать себя в руках.
– Почему эта легковая машина может стать грузовой?
– Потому что здесь есть клетка для перевозки собак, понимаешь?
Господи, помоги!
– Это не твоя машина?
– С чего ты взяла! – Остапко совсем разнервничалась.
Впервые слышу, что не ее.
– Клетки не видно, – сказала я ей тихо.
– Может, она в багажнике?
– Ну, может. – Не хотелось ей перечить.
– Ой, нет. – Остапко решительно зарулила влево. – В этой очереди я стоять не буду. Встану там, где легковые, Ну да. Пусть встает, кончится тем, что нас подстрелят, ведь не напрасно у них оружие. Мы пересекли границу. Никто не стрелял. Я обменяла все деньги на марки. Может, сапоги куплю Тосе или по крайней мере эти полотнища для пилы.
Мы въехали в Германию. Я бросила взгляд на надпись крупными буквами: Ausfahrt. Должно быть, очень приятный городок, только его не видно.
– В это время все спят в Германии? – интересуюсь я деликатно, чтобы не раздражать Остапко.
– С чего это они должны спать? – Остапко не очень расположена к беседам, а потому я попыталась быстро сменить тему:
– Ты будешь сок?
Дорога перед нами ровная, как полотно. И снова надпись: Ausfahrt. Но мы поехали прямо. Прошло еще полчаса. Ausfahrt. Я начала беспокоиться.
– Ты хорошо знаешь дорогу на Берлин?
– Да, а что?
Ничего, это я так просто.
Прошло еще пятнадцать минут, и снова надпись: Ausfahrt. Я приняла отчаянное решение.
– Остановись!
– Зачем?
– Остановись!
Остапко резко затормозила и свернула на обочину.
– Что случилось?
– А то, что мы уже полтора часа ездим по кругу! Когда мы въехали в Германию, то были в километре от Ausfahrt, а теперь до него уже семь километров, – не выдержала я.
Остапко взглянула на меня сочувственно, а потом завела машину.
– Ausfahrt – это съезд, а не название населенного пункта.
Я знаю, дорогой мой папочка, если бы ты был на моем месте, ты бы выучил немецкий…
Во вторник мы колесили по Берлину в поисках какой-то фирмы. Остапко наконец-то нашла по карте дорогу, я издалека полюбовалась Ангелом Мира, станцией метро «Зоопарк», потом два часа ехали в сторону каких-то складов. Затем два часа искали место для парковки.
– У тебя есть деньги? – уточнила Остапко.
А то, конечно. Под предлогом, что негде спрятать деньги, я взяла у Адама контейнер, который носят на шнурке на шее. А между тем в нем почти пять тысяч марок.
Мы спустились вниз по какой-то металлической лестнице. В самом конце – небольшой склад. Там сидел Франц – человек, с которым Остапко занимается бизнесом. Она отдала ему мои деньги, меня на долю секунды охватило беспокойство, но через минуту Остапко к моим пяти добавила свои пять тысяч марок. Они о чем-то по-своему полопотали, Франц пожал мне руку на прощание, а Остапко подмигнула:
– Дело сделано.
Не знаю, что сделано, не пойму, какая связь между этими складами и моими деньгами, но Остапко успокоила меня:
– Не бойся, ты же видела, как изменилась моя жизнь. Он сказал, что через три недели пришлет первую выручку, возможно, это уже будет около четырех тысяч. Радуйся, что у тебя есть я. Он просто хорошо их прокручивает. Я далеко не каждого в это посвящаю.
У меня осталось триста марок. Хватит на сапоги и полотнища для пилы – и все. Собственно, мне незачем начинать волноваться. Все будет хорошо.
К дому Мажены мы подъехали ночью. Улица Поля Робсона оказалась целиком забита машинами. В половине двенадцатого ночи Остапко в отчаянии въехала на тротуар.
– Ты что, не могла этого сделать раньше? – робко спросила я.
