Сердце ночи - страница 8

Шрифт
Интервал
стр.
Счастливая телом, которое хвалят подруги
И милый зовет прекрасным.

<1917>

«Колеса врезались в песок сырой…»

Колеса врезались в песок сырой,
И кони — Луч и Нике — стали.
Голубой попугай прокричал: летим.
Розово пенный, эфирно золотой
В осиянные дали
Уносил мою нежность лепет волны,
Ветер скользнул по персям открытым моим,
И солнцем низким и кротким,
Солнцем моей весны
Пронизан синий дым летучий.
Не уплыть, парус поставив, в валкой лодке
На Делос родимый,
Где с тобой фиалки плели мы
И, дух затаив, носились по мшистым кручам.
На песке написала я тростью:
«Здесь была Навзикая
Печальною гостьей».
И поцеловала клюв попугая.

<1917>

«Феофано, дочь Симонида…»

Феофано, дочь Симонида,
Спутница поэта, прощай!
Короткую весну дала нам Киприда:
Апрель венчал, разлучил нас май.
Едва пригубив кубок желаний,
Укушенная змеей, ты стала ничем.
На станке недотканы пестрые ткани,
Наш домик запылен, угрюм и нем.
Странник, холмы покрылись мятой и тмином,
Журчат ручьи, плывут облака.
Тому, чье сердце полно Единым,
Жаркая плоть светла и легка.

<1917>

«Есть путы чар, и тайно мы горим. Прощай!..»

Есть путы чар, и тайно мы горим. Прощай!
Мы были телом радостным одним. Прощай!
Упрямый думает забыть. Пройдут года,
И мукою безмерной он томим. Прощай!
Вот локон золотистый, вот портрет. Скажи
Всему, чем жил, чем хрупко был любим: прощай!

<1918>

«Не все ль равно, каким глухим кварталам…»

Не все ль равно, каким глухим кварталам
Вверять шаги, когда вдали закат?
Заборы, лужи, копоть за вокзалом
И дети чахлые в пыли у хат —
Как в солнце все и радостней и шире!
Румянит лица блик, горит окно.
Когда так любишь, в сумеречном мире
Не все ль равно?
Отрадно пить в корчме густое пиво,
С порога видеть угол синевы.
Служанка, дочь хозяина, красива,
Доступна всем, но, жаль, она — не Вы.
Блестит звезда сквозь потолок дырявый,
На сеновале душно и темно.
Горячий шепот, губы, вздох лукавый:
«Не все ль равно?»
Лишь призраком владеть, на Вас похожим
Ловить лишь отблески мне суждено.
Что знаем мы, любя, что ждем, что можем
Не все ль равно?

<1913>

В праздник

Угреватые прислуги
Звучно семечки лущат,
Дружно бродят на досуге
Толпы потные солдат.
Красно-желтая приманка,
Ум дурманит карусель.
Заливается шарманка.
Стал мороженщик за ель.
Сад запылен и печален
И от зноя весь поник.
В духоте гнилых купален
Замирает плеск и крик.
Ночью звезды будут ярки
В небе желтом, как янтарь,
И на черной мачте барки
Закачается фонарь.
Ночью снова затоскую,
Буду по пескам бродить.
Не уехать в даль морскую,
Не смеяться, не любить.

Пьющие солнце

Шафранный, золотисто-павлиний
Слепящих крыльев блеск и трепет.
Сквозь еле уловимый лепет
Барахтанье в теплой тине,
Щебет и писк в мускатной долине.
С холмов несет гарью и гнилью.
Огненной брызнуло пылью
Солнце, в брильянтах дробясь.
В одном обьятье
Открыть всех тел пленительную связь.
Зайчики на белом платье,
На котором несмятая складка
Дышит утюгом,
Зайчики в стакане с розовым вином,
Зайчики на ладони, пахнущей сладко.
Сердце в небесной паутине
Не томный хмель, а солнце пьет,
Слепительность перьев и девственных линий,
Извивы лука, блеск золотисто-павлиний,
Глаза миндалины, румяный рот.

<1916>

«Забывши рок, мы ставим цель, а там умрем…»

Забывши рок, мы ставим цель, а там умрем.
Пестро кружится карусель, а там умрем.
Что знаем мы: что далеко нам до морщин,
Что нежно осиян Апрель, а там умрем.
Вплетем фиалки в волоса, зажжем огни,
Мгновенен миг, отрадна трель, а там умрем.
Поставь на стол кувшинов ряд и в кубки лей,
Пусть в голову ударит хмель, а там умрем.
Не медли, мглистый воздух свеж и запад рдян,
Нас ждет душистая постель, а там умрем.

<1918>

«Не любят розовой весной…»

Не любят розовой весной,
В тепле предчувствий замирая.
Так легкомыслен воздух мая,
И отрок полон сам собой,
Недоумело так лаская.
Когда же много, много раз
Среди различно душных комнат
Ласкал ты, зоркий ученик,
И ошибаясь и учась, —
Все пальцы, сердце, губы помнят —
Ты, как искусный богомаз,
Любви приоткрываешь Лик,
Неотстранимой и грозящей.
Нецеломудренный язык
Тогда воздушных песен слаще,
И столько острых ласк рука
И выражений тело знает, —
С глухою силой нарастает
Любовь-вражда, любовь-тоска,
И дух беспечности утрачен.
Притворство сладкое смешно!
Читать дальше
стр.
Похожие книги
Мертвое «да»
Чужая весна
Милосердная дорога
Порхающая душа
Песня о Сталине
Мы для любви все рождены…
До встречи не в этом мире
Очарование