Мартин с раздражением подоткнул под себя одеяло и закрыл глаза. В комнате было душно, потому что все окна были закрыты. На улице ярко светило солнце, а он лежал под одеялом, трясясь от холода, сковавшего его тело.
В дверь постучали, но он не ответил. Через несколько мгновений дверь открылась, и в комнату вошла Инзе, неся в руках поднос с едой. Он гневно посмотрел на нее потому, что она посмела войти без разрешения, но Инзе сделала вид, что не замечает этого взгляда, и молча поставила поднос на кровать. Мартин отвернулся.
– Не будь ребенком, – скрипучим голосом укорила его старая кухарка. – Поешь, а еще лучше – оденься и спустись вниз.
Мартин что-то недовольно промычал.
– Говори громче, – Инзе толкнула его в спину, – я плохо слышу.
– Я не хочу есть! – рявкнул Мартин, повернувшись к ней. – Убери поднос отсюда. Вместе с собой!
Инзе взяла поднос в руки и тяжело поднялась. Ее глаза странно заблестели.
– Ты заслужил то, что сейчас происходит, – спокойным тоном сказала она, как будто говорила о том, какая погода на улице. – Но это еще не конец.
– Инзе, – зло процедил Мартин, сверля ее глазами, – не терзай мне душу. Что еще может быть хуже?
– Только Бог знает, – многозначительно сказала старуха и подняла глаза вверх.
Ее морщинистое лицо было озабоченным, и Мартин решил не спорить с ней. Но Инзе не нуждалась в его мнении, она сама знала, что и когда говорить. Она не знала, чем занимается Мартин и сколько бед он натворил, но чувствовала, как болит его душа. Он нуждался в покаянии, считала она, однако знала, что об этом ему не следует говорить. Человек сам должен найти правильный путь, а Мартин, видимо, здорово заплутал.
– Что же ты молчишь? – нахмурившись, спросил Мартин. – Я думал, что ты, как и все, будешь поносить меня.
– Если на тебя злятся, значит, есть за что. Люди просто так никогда не обижаются, – она направилась к выходу, говоря на ходу: – Еду в комнату больше приносить не будут. Захочешь – приведешь себя в порядок и спустишься в столовую.
– Я не буду спускаться! – выкрикнул Мартин в спину Инзе.
– Как знаешь, – бросила она и закрыла за собой дверь.
– Инзе!
Мартин яростно стукнул кулаком по кровати и вскочил, намереваясь бежать следом за ней, чтобы выплеснуть на нее всю злость, накопившуюся в его душе, но передумал, потому что Инзе не была виновата в его ошибках. Он снова прилег, ощущая себя дряхлым и ничтожным. Внезапно он вспомнил того старика, который много лет тому назад, на вокзале в Чикаго, указал им с Робертом путь к приюту. Он что-то сказал тогда по поводу нищеты в душе… Мартин нахмурился, вспоминая этого, пожалуй, одного из самых важных персонажей своей жизни, но ничего, кроме седой бороды и тяжелого кашля, его память не могла восстановить. Духовно нищие – это самые несчастные люди в мире, подумал Мартин и поднялся с постели. Он сбросил с себя измятый халат, открыл окна, впуская в комнату свежий воздух, и хмуро посмотрел на яркое веселое солнце. Садовник Куртис поливал цветы в саду и вежливо кивнул Мартину, увидев его в окне.
Через час чисто выбритый и свежий, в светлом элегантном костюме, он спустился в столовую, перед этим позвонив Инзе по внутреннему телефону, чтобы накрыли обед. Переступив порог столовой, он от неожиданности остановился, потому что за столом сидел Рафаэль и жадно уплетал жареного цыпленка. Мартин едва не подпрыгнул от радости, но попытался придать лицу безразличный вид, хотя в душе у него все запело.
– Давно вернулся? – спросил он.
– Два дня назад, – таким же тоном ответил Раф и замолчал.
Мартин удивленно посмотрел на него:
– Тогда почему не поднялся ко мне?
– Хотел, чтобы ты помучился. Мне уже рассказали о том, как ты провел последние две недели, – Раф брезгливо передернул плечами. – Как свинья! Осталось только в туалет ходить прямо в постель.
Мартин слушал брюзжание друга и успокаивался. На его лице появилась счастливая улыбка, когда он посмотрел на губы Рафаэля, лоснившиеся от жира.
– Кто из нас еще свинья, – медленно произнес он.
В столовую вошла Роза и начала накрывать на стол.
– Где Инзе? – спросил Мартин.
– В кухне.
– Будьте добры, пригласите ее отобедать с нами.
