— Ингвольд в усыпальнице, но она жива, — говорила между тем Хьердис. — Запомни — это всего лишь чары, и я сниму их, когда извлеку ее из пламени. Мне одной известно, как укротить голубой огонь, так что не вздумай убивать меня, когда получишь меч Дирстигга. Ну что, теперь ты видишь ее? Ей там вполне уютно и совсем не холодно.
Бран наконец увидел Ингвольд — она лежала на каменном ложе усыпальницы, очищенном от останков прежнего обитателя могилы. Она свернулась калачиком, уткнувшись щекой в свой локоть, как в подушку — естественная и до боли знакомая поза. Бледное мирное лицо обрамляли тонкие завитки неумело подстриженных светлых волос. На миг сердце у Брана замерло — ему почудился трагический облик смертной красоты; но вот Ингвольд шевельнулась, устраиваясь поудобнее, подтянула одеяло к подбородку и вздохнула — Бран до того ясно расслышал этот тихий вздох, точно стоял с нею рядом.
— Ну, теперь ты доволен? — проскрежетал ему на ухо голос Хьердис. Видение в стекле исчезло, и шар скрылся в кармане королевы. — Если у тебя хватает здравого смысла удовлетвориться тем, что она жива, давай поскорее выберемся из этого убийственного холода, пока все мы еще живы.
Бран глядел на отверстие в скальной стене, затянутое льдом, который мерцал сквозь неистовую пляску языков голубого пламени.
— Кольссинир, ты тоже видел ее, или все это мне почудилось? Разве не могла Хьердис сотворить какое-нибудь простенькое заклятие, чтобы обвести меня вокруг пальца?
Кольссинир покачал головой. Его борода так заиндевела от дыхания, что казалась совсем белой.
— Она не пыталась обмануть тебя заклятьями — в этом-то я уверен. Такие шары как правило показывают все, как оно есть в действительности. Я-то видел совсем не то, что ты, да дело не в этом. Идем отсюда, пока не промерзли насквозь. Похоже, у тебя уши отморожены. — Говоря это, он потянул за собой Брана и подтолкнул его вверх, знаком приказывая Перу и Скальгу поторопиться. Бран никогда прежде не видел, чтобы Кольссинир так суетился и нервничал. Маг подгонял их сзади, все время беспокойно оглядываясь через плечо и стараясь держаться между ними и Хьердис.
Скарнхравн взмыл со своего насеста и проводил их наверх, разбудив шумное эхо, которое тотчас принялось повторять его хохот, кашель и сипение. Утешало Брана во всем этом лишь одно — что Скарнхравн из-за огня тоже не сможет добраться до Ингвольд. С неохотой он позволил Кольссиниру подгонять себя по направлению к зале, но все время оглядывался, покуда еще мог разглядеть большой утес, отмечавший усыпальницу Ингвольд. Он скорее предпочел бы остаться как можно ближе от нее и, скорчась среди обледеневших валунов, глядеть на завораживающую пляску голубого пламени.
Едва они добрались до тепла и света залы, Хьердис удалилась, оставив своих гостей в одиночку изгонять из костей смертоносный холод усыпальниц с помощью еды и эля. Пер и Скальг почти что возликовали, очутившись в зале, но Бран все не мог забыть ледяное одиночество Ингвольд там, внизу. Блага Хьердисборга только усугубляли его уныние.
Кольссинир тоже как будто лелеял мрачные, ему одному известные мысли — он сидел у очага настороженный, с посохом на коленях. Взгляд его частенько встречался со взглядом Брана, покуда они сидели пережидая ночь и прислушиваясь к отдаленному вою — это доккальвы в своих волчьих фюльгьях бродили за стенами Хьердисборга, вступая в стычки с драугами осадившими крепость.
Наконец Бран нарушил молчание — было это уже после того, как плотная еда и обильные возлияния повергли Пера и Скальга в блаженное забытье, Скальг свернулся у очага, точно дряхлый тощий пес, сжимая обеими руками кубок, а Пер привалился к стене и пытался не заснуть окончательно, то и дело ударяясь затылком о стену.
— Что ты увидел в шаре Хьердис, так испугавшее тебя? — понижая голос спросил Бран.
Кольссинир поднял глаза и оглядел залу, особенно пристально рассмотрев двери, которые были наглухо заперты изнутри. Из-за них то и дело доносился низкий, измученный храп, стоны и скрежет когтей по дереву.
— Я видел Хьердис, — наконец ответил он. — Только это была не совсем Хьердис. Я сам точно не знаю, что я видел… —
