— Что вы хотите узнать?
— Все что угодно; всякие мелочи, его привычки, причуды, какую он предпочитал яичницу. Какого цвета у него были глаза?
— Я уже не помню.
— Выдайте все, что помните. Начните с физических примет.
— Это невозможно, я понятия не имею, как он выглядел.
— Перестаньте дурачить меня, док. — Я наклонился вперед и пустил струю дыма в его водянистые глаза.
— Я скажу правду, — закашлялся доктор. — Молодой Либлинг приехал к нам после радикальной операции по восстановлению лица.
— Пластическая хирургия?
— Да. Лицо у него было укрыто бинтами все время его пребывания тут. Мне не довелось менять ему повязки, и поэтому у меня не было возможности увидеть его лицо.
— Я знаю, почему они называют это «пластической хирургией», — заметил я, ощупывая собственный, смахивающий на картофелину нос.
Доктор впился в меня профессиональным взглядом.
— Воск?
— Военный сувенир. Пару лет он выглядел прекрасно. У парня, на которого я работал, был летний дом на побережье Джерси, в Барнегате. Однажды в августе я заснул на пляже, а когда проснулся — он расплавился изнутри.
— Теперь воск для подобной операции не используют.
— Мне так и сказали. — Я встал и оперся о стол. — Теперь выдайте все, что знаете об Эдварде Келли.
— Это было давно, — протянул доктор, — а люди меняются.
— Как давно, док? Какова дата отъезда Либлинга из клиники?
— Это было в 1943-м или 44-м. Во время войны. Точнее мне не вспомнить.
— У вас снова приступ амнезии?
— Прошло больше пятнадцати лет, что вам еще нужно?
— Правду, док. — Я уже терял терпение с этим стариком.
— Я и говорю правду, насколько могу ее припомнить.
— Как выглядел Эдвард Келли? — прорычал я.
— Тогда он был молодым человеком, лет тридцати пяти. В любом случае, сейчас ему за пятьдесят.
— Док, вы меня задерживаете.
— Я встречался с ним всего три раза.
— Док. — Я потянулся и ухватил узел его галстука, зажав его между указательным и большим пальцами. Не слишком крепкая хватка, но когда я поднял руку, Фаулер подскочил с легкостью пустого кукурузного початка.
— Поберегите свое здоровье, док, не заставляйте меня выбивать из вас правду.
— Я рассказал все, что мог.
— Почему вы покрываете Келли?
— Вовсе не покрываю. Я почти не знал его, я…
— Не будь ты таким старым пердуном, я расколол бы тебя, как пустой орех. — Он попытался было вырваться, но я затянул на нем узел галстука чуть сильнее. — Ну к чему такие грубости, когда все можно сделать гораздо проще. — В налитых кровью глазах Фаулера сквозил неприкрытый ужас. — А вы уже в холодном поту, док. Видно, ждете не дождетесь, пока я исчезну, чтобы взяться за свою отраву в холодильнике?
— Каждому нужно что-то, помогающее забыть. — прошептал он.
— А я не хочу, чтобы вы забывали. Хочу, чтобы вспомнили, док. — Я взял его за руку и повел прочь из кухни. — Вот почему мы пойдем сейчас наверх, в вашу комнату, где вы полежите и подумаете как следует, пока я схожу куда-нибудь перекусить.
— Что еще вам нужно? У Келли были темные волосы и тонкие усы, под стать Кларку Гэйблу.
— Этого маловато, док. — Я силой втащил его по лестнице за воротник твидового пиджака. — Пара часов хорошей ломки поможет освежить тебе память.
— Он всегда дорого одевался, — взмолился Фаулер.
— Строгие костюмы, ничего яркого.
Я втолкнул его в узкую дверь его спартанской спальни, и он повалился вперед, на кровать.
— Подумайте как следует, док.
— У него были отличные зубы. Очаровательная улыбка. Пожалуйста, не уходите…
Я закрыл за собой дверь и повернул длинный ключ в замке. Такими ключами пользовалась моя бабушка, храня свои секреты. Я опустил его в карман и, посвистывая, сошел вниз по лестнице.
