— Вы знали его?
— Мы никогда не встречались.
— Эдисон Суит сказал, что Джонни был другом вашей матери.
— Это было до моего рождения.
— А ваша мать когда-нибудь говорила о нем с вами?
— Послушайте, мистер… как-вас-там, неужели вы думаете, что я поделюсь с вами признаниями матери?
Я пропустил это мимо ушей.
— Может, вы скажете мне, встречался ли вам или матери Джонни Фейворит последние лет пятнадцать или около того?
— Повторяю, мы никогда не встречались и кстати, меня всегда представляли всем друзьям матери.
Я вытащил бумажник, тот, в котором носил наличные, и дал ей карточку своей конторы «Кроссроудс».
— Ну ладно, — согласился я. — На особую удачу я и не рассчитывал. Там, на карточке, номер телефона моего агентства. Я хочу, чтобы вы позвонили, если что-то вспомните, или услышите о ком-то, встречавшем Джонни Фейворита.
Она улыбнулась, но довольно холодно.
— Зачем вы его преследуете?
— Вовсе не преследую; просто хочу узнать, где он находится.
Она сунула карточку в стакан, стоявший на кассовом аппарате.
— А если он умер?
— Мне заплатят в любом случае.
На этот раз на ее лице заиграла настоящая улыбка.
— Надеюсь, вы отыщете его под шестью футами земли.
— Меня это не опечалит. Пожалуйста, не потеряйте мою карточку. Никогда не знаешь, как повернутся обстоятельства.
— Это верно.
— Спасибо за внимание.
— Так вы не захватите с собой «Джонни-завоевателя»?
Я расправил плечи.
— Неужели похоже, будто я в нем нуждаюсь?
— Мистер «Кроссроудс», — начала она и рассмеялась от всей души, — вы похожи на человека, нуждающегося в помощи от кого угодно.
Когда я вернулся в «Красный петух», музыканты уже отыграли отделение; Туте сидел на том же табурете у стойки бара, держа в руке бокал с шампанским. Протиснувшись к нему через толпу, я закурил сигарету.
— Ты нашел то, что искал? — равнодушно спросил Туте.
— Эванджелина Праудфут умерла.
— Умерла? Вот жалость-то. Она была прекрасной леди.
— Я поговорил с ее дочерью. Она не смогла мне помочь.
— Может, тебе лучше выбрать для своего очерка кого-то другого?
— Не думаю. Это дело интересует меня все больше.
Пепел с сигареты упал мне на галстук, оставив на нем пятно рядом с суповым.
— Кажется, вы довольно хорошо знали Эванджелину Праудфут. Вы не могли бы рассказать что-нибудь о ее романе с Джонни Фейворитом?
Туте Суит грузно слез с табурета на маленькие ножки.
— Не могу рассказать тебе ничего, сынок. Я слишком пузатый, чтобы прятаться под кроватями. Да и работенка не ждет.
Он блеснул своей «звездной» улыбкой и направился на оркестровый пятачок. Я затрусил рядом, словно преданный пес.
— Может быть, вы помните кого-то из ее старых друзей? Тех, которые знали ее и Джонни, когда они были вместе?
Туте уселся за рояль и оглядел комнату, отыскивая своих припозднившихся музыкантов.
— Пожалуй, потешу себя музыкой. Может, что-то при этом и вспомнится.
— Я не спешу. Могу слушать вашу игру всю ночь.
— Посиди хотя бы отделение, сынок. — Туте поднял резную крышку кабинетного рояля. На клавишах лежала куриная лапа, покрывающая целую октаву — от острого желтого когтя на чешуйчатом пальце до окровавленного обрубка над суставом. Под кустиком белых перьев скрывалась перевязанная «бантиком» черная лента. Он резко захлопнул крышку. — Не торчи у меня за плечом! — проворчал он. — Мне надо играть.
— Что это было?
— Ничего особенного. Не бери в голову.
— Что происходит, Туте?
Гитарист сел на свое место и включил усилитель. Глянув на Тутса, он покрутил ручку громкости. У него были проблемы со звуковым фоном.
— Ничего такого, о чем тебе следует знать, — прошипел Туте. — Теперь я с тобой не разговариваю. И после отделения тоже. Никогда!
— Кто вас преследует, Туте?
— Убирайся отсюда.
— При чем тут Джонни Фейворит?
Туте заговорил медленно, не обращая внимания на появившегося за его спиной басиста.
— Если ты не уберешься отсюда к чертям собачьим, прямо на улицу, то пожалеешь, что твоя беленькая, нежная задница родилась на свет!
Я встретился с беспощадным взглядом басиста и огляделся. Кругом полно народу. Я понял, как чувствовал себя Кастер[12] на холме у Литтл Бигхорна.
— Мне стоит крикнуть словечко, — пригрозил Туте.
