— Да?
— Мистер Уоррен Вагнер?
— Совершенно верно.
— Но вы наверняка не были агентом Джонни Фейворита?
— Вы говорите о папаше. Я Уоррен-младший.
— Тогда мне хотелось бы поговорить с вашим отцом.
— Вам не повезло. Он умер четыре года назад.
— Понятно.
— А в чем дело? — Уоррен-младший откинулся назад на своем стуле и обхватил ладонями затылок.
— Один из наших клиентов владеет полисом, согласно которому Джонатан Либлинг числится получателем наследства. Адрес вашей конторы был указан в качестве его адреса.
Уоррен-младший рассмеялся.
— Вряд ли это большие деньги, — заметил я. — Скорее, причуда старого почитателя. Вы можете сказать, где я могу найти мистера Фейворита?
Паренек смеялся, как безумный.
— Ну и дела! — фыркнул он. — С ума сойти. Джонни Фейворит — пропавший наследник.
— Откровенно говоря, я не вижу здесь ничего смешного.
— Неужто? Ладно, я нарисую вам картинку. Джонни Фейворит не слезает с казенной койки в психушке на севере штата. Он смахивает на турнепс вот уже двадцать лет!
— Прекрасная шутка. А еще какие вы знаете?
— Вы не поняли. — Он снял очки и вытер глаза. — Джонни Фейворит был крупной ставкой моего папаши: он вложил все свои деньги в контракт, который выкупил у Спайдера Симпсона. И вот, когда он, казалось, ухватил жар-птицу, Фейворита призвали в армию. А ведь были заключены контракты на киносъемки и прочее. Армия отправляет собственность ценою миллион долларов в Северную Африку и через три месяца возвращает домой «мешок с картошкой».
— Очень жаль.
— Чертовски верно, жаль. А для папы тем более. Он так и не оправился от этого. Несколько лет он все еще не терял надежды, что Джонни поправится и вернется, по-крупному подсластив ему пилюлю. Наивный бедняга…
Я встал.
— Можете дать мне название и адрес больницы, где содержится Фейворит?
— Спросите у секретарши. Должно быть, он у нее где-то припрятан.
В наружном кабинете я прошел кучу формальностей, чтобы получить от секретарши записанный на бумажке адрес «Мемориальной клиники Эммы Додд Харвест».
— Вы бывали когда-нибудь в Пафкипси? — спросил я ее, засовывая сложенную полоску бумаги в карман рубашки. — Это прекрасный городок.
— Вы шутите? Я вообще нигде не бывала дальше Бронкса.
— Ну а в зоопарке?
— В зоопарке? А что мне там делать?
— Не знаю. Но все-таки как-нибудь побывайте. Местная компания может вам понравиться…
Выходя из конторы, я снова взглянул на нее и, прежде чем захлопнулась дверь, успел заметить разинутый красный рот величиной с хула-хуп и бесформенный ком жвачки на розовом языке.
На первом этаже Брилл Билдинг по обе стороны от входа находились два бара, выходившие окнами на Бродвей: «Джек Демпси», где собирались завсегдатаи боксерских матчей, и «Тэрф», местечко для музыкантов и поэтов.
«Тэрф» был обычной алкогольной забегаловкой. Я прогулялся вдоль стойки и нашел человека, который был мне нужен, — Кенни Помероя, аккомпаниатора и аранжировщика.
— Как дела, Кенни? — шепнул я, влезая на соседний табурет.
— Неужто Гарри Энджел, знаменитая ищейка? Давно не виделись, приятель.
— Верно, Кенни. У тебя пустой бокал. Погоди, я закажу тебе повторную. — Я помахал бармену и заказал «Манхэттен» себе и Кенни.
— Твое здоровье, малыш, — произнес он, поднимая бокал, едва напитки очутились перед нами. Кенни Померой был лысым толстяком с носом-лампочкой и комплектом подбородков, помещавшимися один над другим, словно запчасти. Его стилем в одежде были колючие пиджаки и кольца с розовыми сапфирами на пальцах. Единственным местом, где я когда-либо встречал его, кроме репетиционного зала, была стойка в «Тэрфе».
Мы немного поболтали о старых временах, а затем Кенни спросил:
— Что привело тебя в наш притон? Погоня за злодеями?
— Не совсем. Я работаю над одним делом, в котором ты мог бы мне помочь.
— Всегда рад, приятель.
— Что ты можешь рассказать о Джонни Фейворите?
— Джонни Фейворите? По сути, почти ничего.
— Ты знал его?
— Не-ет. Несколько раз был на его выступлениях перед войной. Последний раз в Старлайт-Лаундж, если не подводит память.
— Ну а после этого, случайно, не встречал? Скажем, в последние пятнадцать лет?
