Рудокоп уже хотел растолкать Нугана, как его внимание привлек какой-то шорох в дальнем конце туннеля. Он приподнял факел, сделал несколько шагов вперед, но ничего не увидел. Далджин не был трусом, но и не стал бы рисковать без надобности. Некоторое время он вслушивался в тишину, но отправиться на разведку так и не отважился. В конце концов он решил, что шорох ему почудился, и, вернувшись к спящим товарищам, принялся трясти Нугана за плечо. Молодой рудокоп что-то заворчал спросонья, но Далджин объяснил, что теперь его очередь караулить. Нуган вскочил и стал разминать затекшие ноги. А Далджин тут же устроился на его нагретом месте.
Немного погодя проснулся Микрин. Приветливо кивнул юноше и, придвинувшись ближе к жене, стал вглядываться в темноту.
— Ужасно замерз, — пробормотал Нуган, похлопывая себя по бокам. — Никак не могу согреться.
— Это все камень, — промолвил Микрин. — Вытянул из тебя все тепло. Нельзя спать на голом камне. К тому же не мешало бы поесть, мы все ужасно голодные.
— Я бы, наверное, быка съел, — сказал Нуган, пританцовывая от холода. — Эх, хорошо бы сейчас дюжину сочных отбивных с жареным лучком, печеной картошечкой и тушеной капустой, как готовит моя матушка!
— А я бы полжизни отдал за сосиски в томатном соусе, — вздохнул Микрин, мечтательно закрывая глаза. — С картофельным пюре, бобами и хлебом с маслом. Моя Найялла, знаешь ли, мастерица печь желудевые караваи… Это такая прелесть, пальчики оближешь!
— Ничего вы не понимаете в еде, — проворчал пожилой бригадир, неожиданно вмешавшийся в разговор и зачмокавший своей вставной челюстью. — Нет ничего лучше, чем добрые пироги! Моя женушка готовит такие пирожки с курятиной и грибами, что вы побежите за ними на край света… А какие она печет яблочные пирожные со взбитыми сливками и сахарной глазурью!
— Моя дочка обожает яблочные пирожки, — грустно вздохнул Микрин. — Или с черникой… Больше всего на свете…
До сих пор он старался избегать мыслей о детях. Думать о них — только сыпать соль на раны. Кто знает, где они сейчас и что с ними.
Словно прочитав его мысли, пожилой бригадир сочувственно покачал головой.
— У тебя двое?
— Ну да. Тайя и Локрин. Вечные с ними хлопоты!
— Еще бы! — хмыкнул бригадир. — Уж я-то знаю. У меня у самого шестеро по лавкам, да еще один, как у нас говорят, на подходе. Осенью жена родит седьмого. Разве с ними успеешь отдохнуть.
— Да уж, — улыбаясь, кивнул Микрин. — Но я лично об этом не жалею.
— И я тоже, — серьезно сказал бригадир.
Найялла проснулась, но в разговор не вступала. Прижавшись к мужу, она размышляла о том, какие странные эти мужчины: только что дерутся не на жизнь, а на смерть, готовы перегрызть друг другу глотки, а через полчаса беседуют как ни в чем не бывало, как самые закадычные друзья.
— А что ты, Нуган? — поинтересовался Микрин. — Женат, нет? Дети есть?
— Нет-нет, — поспешно пробормотал юноша, засовывая озябшие руки в карманы и притопывая. — Наше дело молодое. Я на себя хомут надевать не тороплюсь.
— Врет и не краснеет, — ухмыльнулся бригадир. — А сам давно сохнет по Эллин Маджин. Или я ошибаюсь? А, парень?
— С чего ты взял? Ничего я по ней не сохну, — фыркнул юноша, покраснев до ушей.
— Эх ты, дурень! Уже все знают об этом, кроме нее самой. Когда ты, наконец, посватаешься? Смотри, а то уведут твою красавицу прямо из-под носа. Выскочит замуж за другого, оглянуться не успеешь.
— Да я просто ждал подходящего случая, — оправдывался Нуган.
— Чего же тут ждать, дурень, нужно посвататься — вот и все дела! Когда отсюда выберемся, я тебя к ней за шиворот притащу, так и знай!
— Ты скажешь, Джузек!
— Иначе нельзя, парень. Не то проморгаешь ее. Если будешь телиться, ее уведет какой-нибудь пастух, которому нужны рабочие руки, чтобы ухаживать за коровами.
Нуган встревоженно заморгал, но промолчал. Потом мечтательно улыбнулся, представив, как посватается к любимой девушке, но засмущался и отвернулся.
— Эй, парни, — вдруг прошептал он, указывая рукой в темноту, — я вижу свет! Кажется, там что-то движется…
